Сама по себе идея хороша, но весь этот пафос, выше последней строчки, зачем? Можно было написать тоньше и многопланово, а так получилось в лоб, что умаляет достоинства (которые несомненны) данного стихотворения.
Миш, а всегда ли нужна многоплановость? Всегда ли есть время разбираться в этой многоплановости? Особенно, когд слышишь стихотворение, а не читаешь глазами?
Миш, а всегда ли нужна многоплановость? Всегда ли есть время разбираться в этой многоплановости? Особенно, когд слышишь стихотворение, а не читаешь глазами?
Тем более, когда слышишь стихотворение многоплановость и нужна прежде всего, а иначе, даже хорошее стихотворение на слух будет речёвкой.
Хорошо если стихотворение "зацепило", впечаталось в память с помощью (сознательно или неосознанно применяемых) приемов. Тогда и желание думать об этой многплановости возникает. А если не зацепило, то тут никакая многоплановость не поможет.
Думаю, что на стихи авторов, которые нашли рецепт признания прелопатив "тонну словесной руды" (либо владели им в силу таланта) читатели/слушатели клюют именно в силу гармоничного сочетания техники и смысла.
Да, я знал что последняя строчка вызовет вопросы у Михаила) Действительно можно было бы тоньше сделать. При этом девушка смогла сделать трогательный текст.
Здесь пафос мной употреблено в его исконном значении.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
У этого термина существуют и другие значения, см. Пафос (значения).
Па́фос или патетика (греч. πάθος — страдание, страсть, возбуждение, воодушевление) — приём обращения к эмоциям аудитории[1]. Соответствует стилю, манере или способу выражения чувств, которые характеризуются эмоциональной возвышенностью, воодушевлением, драматизацией.
Как категория риторики пафос впервые был полно разработан Аристотелем, который наряду с пафосом выделял такие элементы риторики, как этос и логос. В трактовке Аристотеля, пафос представляет собой приём, при котором эстетика повествования передаётся через трагедию героя, его страдание и ответные эмоции зрителей. Используя пафос, автор или оратор должен вызвать у аудитории нужные чувства, при этом не открывая до конца собственные.
А у меня не вызвало это стихотворение никаких мурашек, и не потому, что плохо написано, нет. Стихотворение написано хорошо, но столь в лоб и с таким градусом пафоса, что я со второй строчки понял, что будет дальше, ибо подобный приём достаточно спекулятивен, а потому и легко "читаем". Мне просто стало неинтересно.
Михаил Анищенко (1950-2012)
ПРОРОК
Я услышал историю эту, и украсил стихами засим.
Повстречался в пустыне поэту окрыленный собой Серафим.
Поднял он над поэтом денницу, разливая то уксус, то мед,
Говорил про змею и орлицу, и про ангелов горний полет.
Говорил о неведомой тайне, а потом, до скончания лет,
Растворился в осеннем тумане… И подумал печально поэт:
«Не сказал он про смертные свечки, про мученья последнего дня,
Хоть и бродит сейчас возле речки, где когда-то застрелят меня»
Татьяна Глушкова (1939-2001)
ПАМЯТНИК ПУШКИНУ
Как сумрачно, как страшно на Москве!
Растаял снег - и прозелень густая
на славной, н е п о к о р н о й голове
вдруг проступила, взор живой пугая.
Она струится по твоей груди,
по раменам, по старенькой крылатке.
О, Боже! То не Пушкин впереди,
то смерть - и тленья злые отпечатки!
Лютуют ч а д а п р а х а над тобой!
Глумятся: мол, и ты подобен праху...
О снегопад, отдай ему рубаху,
укутай пышной шубой снеговой!
Хитер он, твой бессмысленный палач!
Он душит то забвеньем, то любовью.
Он смрад клубит к святому изголовью,
хохочет он, заслышав русский плач.
Он назовет иронией судьбы,
нечаянной игрою непогоды
и ржавчину на месте позолоты,
и вспоротые древние гробы.
Он храм откроет подле кабака,
мелькнет в бедламе патриаршья митра.
А я мечтаю, что твоя рука
сжимает меч, а не поля цилиндра.
Как бесы в полночь, разгулялась чернь.
Ей трын-трава само скончанье света:
стяжает звезд нерукотворных зернь,
вбивает в землю отчий град поэта.
И знаю я, что тленья убежит -
навек вольна! - душа в заветной лире, -
а всё невмочь, когда в дневном эфире,
в подлунном, с л о в о м просветленном мире
когтистый вран над Гением кружит!
Анатолий Гребнев
ПИСЬМО В ПУШКИНСКИЕ МЕСТА
ВАЛЕНТИНУ КУРБАТОВУ
Совладаешь ли с тоскою,
Если духом одинок?
В дальнем городе во Пскове
Ты печалишься, браток.
Я и сам не очень весел,
Тоже есть с чего грустить.
Нам с тобой бы в этот вечер
Друг у дружки погостить!
Не скучая, вместо чая
Пару штофов загуби,
Мы бы, друг, спервоначала
Погуляли у тебя.
А затем, чтобы ускорить
Радость тайную души,
Очутиться там, где Сороть
Льется в пушкинской глуши.
Ведь у нас в любой трущобе,
Как пароль произнеси:
- Любишь Пушкина? - Еще бы? –
Скажет каждый на Руси.
И пройдет печаль-досада,
Коль средь этой красоты
Из Михайловского сада
Яблочком закусишь ты...
А потом - айда со мною!
Есть изба - надежный щит! –
Свищет вьюга за стеною,
Печка весело трещит.
В деревенский шум волшебный
Мы другой вольем огонь:
Для гармонии душевной
Распояшу я гармонь.
И когда она мехами,
Полыхая, расцветет –
Сердце, в песне притихая,
Грусть-назолой изойдет.
Всклень тогда, мой милый Валя,
В кружки мы вина нальем
И, как раньше мы певали,
«Буря мглою...», - запоем.
Пусть, дурея от хорея,
За стеной свистит Борей!
Нам бы встретиться скорее,
Поскорее, поскорей...
***
«Любовь к отеческим гробам»
А. С. Пушкин
Разберись тут, паломник,
попробуй,
(Даже если б Вергилий водил.)
В мертвом царстве великих
надгробий,
В тесноте заповедных могил.
В лабиринтах столичных погостов
Сам попробуй сперва не пропасть –
Даже ищущим сердцем
Непросто
К животворной святыне
Припасть!..
Не случайному голосу внемля,
Упреждая судьбы произвол,
Хорошо, что могильную землю
Рядом с матушкой
Пушкин обрел…
Станислав Золотцев(1947-2008)
* * *
«Тяжело дышать, давит…»
Последние слова А.С. Пушкина.
«Даль, скажи мне правду, скоро ль я умру?»
Из воспоминаний
Казака Луганского (Владимира Даля)
о смерти А.С.Пушкина
Тяжело дышать, давит…
Открываю словарь Даля,
где любая строка дарит
больше, чем любая страна,
кроме той, где дышать столь тяжко,
что и в зиму – грудь нараспашку,
и душа обнажена.
Кроме той страны, где двужильным
надо быть, живя, как в давильне, –
только нет её изобильней
ни на кровь, ни на слова…
Тяжело дышать, давит!
А слова жалят и славят.
А словарь подобен державе,
где последний раб – голова.
Тяжело дышать, давит…
Открываю словарь Даля:
«Даль, скажи мне, скоро ль умру?»
…Как луганский казак, отчаян,
молвит православный датчанин:
«Смерть – поэту не ко двору!»
2003 г
Николай Рубцов
(1936-1971)
О ПУШКИНЕ
Словно зеркало русской стихии,
Отслужив назначенье свое,
Отразил он всю вапвшу России!
И погиб, отражая её...
Анатолий Передреев (1932-1987)
ДНИ ПУШКИНА
Духовной жаждою томим...
А. С. Пушкин
Все беззащитнее душа
В тисках расчетливого мира,
Что сотворил себе кумира
Из темной власти барыша.
Все обнаженней его суть,
Его продажная основа,
Где стоит все чего-нибудь,
Где ничего не стоит слово.
И все дороже, все слышней
В его бездушности преступной
Огромный мир души твоей,
Твой гордый голос неподкупный.
Звучи, божественный глагол,
В своем величье непреложный,
Сквозь океан ревущих волн
Всемирной пошлости безбожной...
Ты светлым гением своим
Возвысил душу человечью,
И мир идет к тебе навстречу,
Духовной жаждою томим.
1984
Ярослав Смеляков (1913-1972)
СТИХИ, НАПИСАННЫЕ
В ПСКОВСКОЙ ГОСТИНИЦЕ
С тех самых пор, как был допущен
в ряды словесности самой,
я все мечтал к тебе, как Пущин,
приехать утром и зимой.
И по дороге возле Пскова,-
чтоб все, как было, повторить,-
мне так хотелось ночью снова
тебе шампанского купить.
И чтоб опять на самом деле,
пока окрестность глухо спит,
полозья бешено скрипели
и снег стучал из-под копыт.
Все получилось по-иному:
день щебетал, жужжал и цвел,
когда я к пушкинскому дому
нетерпеливо подошел.
Но из-под той заветной крыши
на то крылечко без перил
ты сам не выбежал, не вышел
и даже дверь не отворил.
...И, сидя над своей страницей,
я понял снова и опять,
что жизнь не может повториться,
ее не надо повторять.
А надо лишь с благоговеньем,
чтоб дальше действовать и быть,
те отошедшие виденья
в душе и памяти хранить.
Анатолий Аврутин
***
...Наш примус всё чадил устало,
Скрипели ставни… Сыпал снег.
Мне мама Пушкина читала,
Твердя: «Хороший человек!»
Забившись в уголок дивана,
Я слушал – кроха в два вершка,–
Про царство славного Салтана
И Золотого Петушка…
В ногах скрутилось одеяло,
Часы с кукушкой били шесть.
Мне мама Пушкина читала –
Тогда не так хотелось есть.
Забыв, что поздно и беззвездно,
Что сказка – это не всерьез,
Мы знали – папа будет поздно,
Но он нам Пушкина принес.
И унывать нам не пристало
Из-за того, что суп не густ.
Мне мама Пушкина читала –
Я помню новой книжки хруст…
Давно мой папа на погосте,
Я ж повторяю на бегу
Строку из «Каменного гостя»
Да из «Онегина» строку.
Дряхлеет мама… Знаю, знаю –
Ей слышать годы не велят.
Но я ей Пушкина читаю
И вижу – золотится взгляд…
Юрий Асмолов
ПУШКИНУ
Он участник вселенских событий:
Без него – беспросветнее мгла,
Меньше было бы чудных открытий
И Победа бы позже пришла:
Ведь в расчёте дубасящей пушки,
В разведроте, в пехоте – кругом
Александр Сергеевич Пушкин
Был незримым, но славным бойцом.
Ратник наш! Богатырь солнцеликий
Гонит нечисть от наших святынь
И язык наш – живой и великий –
Не даёт умертвить, как латынь.
И сегодня, когда мы на мушке –
Ложь свинцовая целит в сердца –
Александр Сергеевич Пушкин
Вновь встаёт на пути у свинца.
Григорий Блехман
…СТАРИК ДЕРЖАВИН НАС ЗАМЕТИЛ…
Стихи легки, они воздушны,
В них весь полёт из глубины –
Слова рождаются послушно,
И замыслы вдохновлены
Неистощимостью сюжетов…
Уже повсюду речь слышна,
Что царскосельскому Поэту
Затмить другие имена…
Так по сей день – его прозренья
В волшебно собранных словах
Всё с тем же трепетным волненьем
Разносит по свету молва.
Валентина Киселева
(Вытегра)
ПУШКИНСКАЯ МОРОШКА
«Незадолго до смерти ему захотелось морошки. Наскоро послали за этой ягодой. Он с большим нетерпением ее ожидал, и несколько раз повторял: морошки, морошки. Наконец привезли морошку. Позовите жену, сказал П., пусть она меня кормит. Он съел 2-3 ягодки, проглотил несколько ложечек соку морошки, сказал — довольно».
(Из записок В. И. Даля о смерти Пушкина)
Покорми-ка, Наталья, морошкой поэта,
Нежной ручкой, целованной им, покорми!
Пусть запахнет январь русским северным летом,
Будет сладким прощанье... Корми, Натали!
Пара ягодок – больше не смог! Все. Уходит
В небеса, навсегда: от коварных интриг,
От язвительных писем, семьи и народа,
Попросив лишь морошки! Как горестен миг
Осознания смерти, огромной утраты:
Он убил «Наше Все», франтоватый Дантес!
Ах, Наталья, ах, «женка», лишь ты виновата
В красоте и скабрезных намеках повес.
Запах ягод болотных на тоненьких ножках
По квартире на Мойке чуть слышно поплыл.
Покормила Наталья поэта морошкой
И бессильно склонилась от горя над ним...
Екатерина Козырева
ГУРЗУФ
1
Бились волны о камень уступа,
И, вздымаясь, летели на плёс.
На татарские сакли Гурзуфа
Ветер тёмные тучи нанёс,
И поднялся, уже ураганный,
Налетел, вихрем вывернул зонт -
В миг один накатил ливень рваный
И отхлынул обратно за Понт…
Божество, порождённое Геей,
Море Чёрное! Солью звеня,
Разыгралось, как пушкинский Гений,
И волною коснулось меня!
2
За порывами ветра – порывы души,
И надежд за бегущей волною,
Ах, поэт! Ты на берег сойти не спеши,
Воздух полон любовного зною.
А красавицы встретят – и в каждой печаль,
И глаза, напоённые морем,
Смотрит с берега Пушкин на русскую даль
Трём наядам своим не покорен.
Не гадайте, о ком он мечтал и…забыл.
На стремительной славе-восходе,
Он любовью дышал и поэзией жил,
Сопричастной античной свободе.
В БОЛДИНЕ
Счастливый плен. И охристо-туманный
За старой мельницею рощицы дымок.
И слово «карантин» звучит так странно,
Снег Черной речки нереален и далек.
И узкою листвой с ветлы склоненной
В лирической глуши усеян пруд,
Под утлою луной уединенной
Легки, как вихрь, стихи его растут,
и девочка, печалью вдохновенною
озарена, как будто Натали,
Читает чистым голосом – нетленное:
о божестве, о счастье, о любви...
Николай Коновской
ДАНЗАС
Он мне брат...
А. Пушкин
1
Потрясенье речки Чёрной
Не вместится в берега...
Вольный ветер поднадзорный,
Обагрённые снега.
Разве к ним законы чести
Приложимы? К свету - мрак?..
Надо было бы на месте
Порешить их, как собак.
2
Как бессильный дар прощальный,
Свыше был судьбою дан
Сей попавшийся случайно
Неслучайный секундант, -
Кто до собственной могилы
Непреклонно - видит Бог -
Всё, что уж давно простили,
Сам себе простить не мог.
3
Колокольчик однозвучен.
Нелюдимы вечера.
Безутешен, неотлучен
От кровавого одра...
«Выше!...» - головокруженье,
Пульса призрачная нить.
- Будут ли распоряженья
О Дантесе?
- Да, не мстить.
Владимир Молчанов
ВЕНОК ПУШКИНУ
* * *
На небе звезды
Млечными опушками
Зажгутся и погаснут невпопад.
Скажите: «Осень...» –
Я представлю Пушкина.
Скажите: «Пушкин...» –
Я представлю листопад...
1967
У ПУШКИНСКОГО ПЕРЕВАЛА
Я всё безбожно переврал -
Луга, опушки.
Я поднимусь на перевал,
Где в камне Пушкин
Туда, где кругом голова
Идет так явно,
Туда, где боль свою трава
Рифмует ямбом
Я поднимусь, где синева
Восходит рано,
Чтобы запомнить те слова,
Что скажет мрамор.
Я всё безбожно переврал -
Любовь и беды.
Я поднимусь на перевал,
Где Грибоедов.
Туда, где иней и туман
Прилёг на горы,
Туда, где "Горе от ума"
Сжимает горло,
Где тучи с гордостью большой
Застыли сонно,
Туда, где пахнет лавашом
Шальное солнце.
Я всё безбожно переврал -
С меня довольно.
Я поднимусь на перевал,
Взойду достойно.
И пусть мне кажется порой -
Не хватит силы
С его тягаться высотой
Моей низине.
Мечте не стану изменять!
И будь что будет!
Пусть град насмешек на меня
Обрушат люди.
Пусть неудача, пусть провал,
Я верить должен,
Что каждый новый перевал
Растёт с подножья!..
1970
ПЛОЩАДЬ ПОЭЗИИ
Динамик хрипел, как порезанный.
И вдруг донеслось, как сквозь сон:
"Внимание! Площадь Поэзии..."
И, щёлкнув, умолк микрофон.
По жизни идём, как по лезвию,
Жилищный вопрос не решён,
Какая к шутам тут поэзия?! -
И все же с трамвая сошёл.
Светило мне солнце до вечера,
Отринувши суетность дел.
И бронзовый Пушкин доверчиво
Из прошлого века глядел.
Ах, Пушкин! Кумир мой и светоч мой!
На фоне твоем - лишь явись! -
Такою тщедушной и мелочной
Мне наша представилась жизнь.
Покрылись мы ржой бесполезною,
И нас не спасёт, хоть убей! -
Не то, что там площадь Поэзии,
А сотня таких площадей.
Без удержу пьём... И распутствуем.
Съедаем друг друга живьём.
И в мире подлунном безумствуем,
Как будто мы вечно живём.
То скачем сорокою резвою
Не внемля призыву в ответ:
"Внимание! Площадь Поэзии..." -
Где - Пушкин! Где - солнце! Где - свет!..
1989
* * *
Сколько минуло уж лет,
Как убит был наш Поэт
Некоим повесой.
Нет сомненья – знал весь свет –
Был пристрелян пистолет
Этого Дантеса.
Мерзко целясь свысока,
Он стрелял наверняка –
Не убийство ль это?
Сколько минуло уж лет,
Но живёт, как жил, Поэт –
Не убить Поэта!..
1992
* * *
Нет, не могу представить это,
Такой немыслим поворот,
Что не Дантес убил поэта,
А было всё наоборот.
Могу представить: Пушкин злится,
Бьёт словом метким по врагу.
Представить Пушкина убийцей
Я – хоть убейте! – не могу.
6.06.1999
В ПУШКИНОГОРЬЕ
О, сколько обид перенес я - не счесть.
Мне роль отводилась послушника.
И только однажды мне выпала честь
Жить рядом с могилою Пушкина...
1999
* * *
...Вновь я посетил...
А.С.Пушкин
Себя к минувшему ревнуя,
В лесах михайловских живу я.
Вновь, посетив Его края,
В трёх соснах заблудился я.
Передо мной лугов просторы,
А за спиной – Святые Горы.
И, разгоняя грусть-печаль,
Цветёт по склонам иван-чай.
И думал я, ступая в Сороть:
Причины нет эпохи ссорить,
Когда в Тригорском в ясный день
Мелькнёт вдруг пушкинская тень.
Над городищем, над осокой
Его душа летит высоко.
И, пробивая толщу дней,
Души касается моей.
И я спешу к нему сквозь время:
- Встречай, Поэт, младое племя...
И долго-долго мне в ответ
Сияет солнца добрый свет...
1999
* * *
Немало дорог мною пройдено
Полями, лугами, опушками.
Великой была наша Родина
Великого нашего Пушкина.
Мы те и не те уже, вроде бы,
Со взглядами ходим потухшими.
Бездарно профукали Родину
Великого нашего Пушкина.
И всё же не все ещё проданы
Святыни, что нами порушены.
Чем меньше становится Родины,
Тем больше становится Пушкина…
4.06.2005
с. Большое Болдино
Николай Рачков
ПУШКИН
Он был России нужен срочно,
Ждать больше не хватало сил.
Как точно он,
почти построчно
В ней всё и вся преобразил!
Как царственно,
под стать алмазу,
Сверкнула русская зима.
Как много преломилось сразу
И для души, и для ума!
Он сыпал рифмами поспешно,
Почти мгновенно, на лету,
И жизнь и внутренне, и внешне
Меняла смысл и красоту.
И вспоминая о Поэте,
Не позабыть бы нам одно:
Что слово может всё на свете,
Когда божественно оно.
* * *
Не только свет кремлёвских башен
И штурм космических глубин,
Не только памятники павшим
И величавый гул турбин;
Не только стройки и парады,
И блеск ракетного меча,
Россия –
это листопады,
И снег,
и Пушкин,
и свеча…
Евгений Семичев
* * *
Приходит время мудрого прозренья.
С души спадает розовый туман.
Метафоры, эпитеты, сравненья
Покорно на второй отходят план.
Вперёд выходит простота и ясность.
Их не пугает вековая тьма.
И в слове утверждается согласность,
Как равновесье сердца и ума.
Летят на стихотворные задворки,
Пылятся по заброшенным углам
Ходульные котурны и подпорки –
Лишь до поры востребованный хлам.
И шумных машкерадов побрякушки,
И шелуха словесной суеты...
Всё к чёрту!
Остаётся только Пушкин.
И с вечностью беседует на ты.
ГРОЗА
Гроза на Пушкина похожа —
Арапка! — Что ни говори.
Черным-черна ее одежа,
Но свет исходит изнутри.
Полна небес хмельная чара.
И нету чары той хмельней.
Как будто бы строка «Анчара»
Сверкает молния над ней.
Каким быть должен светлым гений,
Чтобы во мгле не заплутать?
И в дни надежд, и в дни сомнений,
Как вспышка молнии блистать.
И, проходя Нескучным Садом,
Оставив звонкие следы,
Взойти сверкающим каскадом
Животворительной воды.
Гроза берет свое нахрапом,
Как грозный царь,
Как грешный тать...
Каким же надо быть арапом,
Чтоб Пушкиным в России стать!
Владимир Скиф
АЛЕКСАНДР ПУШКИН
1. Баллада об Александре Пушкине
Мне кажется - придумали Дантеса!
И Чёрной речки - не было и нет!
В пустом лесу остался пистолет,
И пуля умирает среди леса.
А Пушкин жив! Вон Болдино вдали
Ему открыло потайные дверцы.
Не убиенным остаётся сердце,
В котором - ясный образ Натали.
Неповторима Болдинская осень:
Желтеют полушарья тополей,
И снова небо сквозь века проносит
Пульсирующий угол журавлей.
Мучительная, вещая тоска
Объемлет преддуэльные страницы…
Опять ему Михайловское снится,
Осенний дождь струится у виска…
О, только бы не пуля у виска!
Прости, изгнанник, горестную мысль.
Дантеса нет! Но от него зависит
Исход дуэли, зреющей пока.
Да нет же! Нет же! Не было дуэли!
Как и Дантес, придумана она!
Ведь Пушкин снова пишет о метели
И держит кружку, полную вина.
Сейчас он резко повернётся в кресле
И Гоголю приветливо кивнёт…
А если, всё же, грянет, выстрел, если
Покинет пуля пистолетный гнёт?
Нет, никогда! Потомки, выньте пулю!
Дантеса нет. Бог Пушкина хранит.
Но сани с лёту в небо завернули.
Дантеса нет!.. Но колокол звонúт…
1967
2. В Болдино
Снегá - взахлёб.
Ручьи - взахлёб.
В одно дыханье -
лето.
А осень
письма
шлёт
и шлёт
погибшему Поэту…
1970
3. На Тверском бульваре
Над зимнею Москвою рассвело,
В рассвете раннем что-то от заката.
Ложится снег тепло и виновато
На бронзовое тёмное чело.
Тверской бульвар. Притихший институт.
Сегодня Пушкин в вечность отлучился
И с этой целью в бронзу облачился,
Хотя его на Чёрной речке ждут.
Поэт из красок, мрамора и книг
На нас взирает с тихою надеждой.
Он сам себе с улыбкой безмятежной
Нерукотворный памятник воздвиг.
Запутались кометы в тополях,
Исходит свет из тополиных почек.
Я вдруг припомню искромётный почерк,
Бессмертные рисунки на полях.
Послушаю, как памятник молчит
Среди витийства, злобы, лихолетья.
Он одинок в своём тысячелетье...
«Прости, поэт!» – душа моя кричит.
1975
4. Сад стихов
Господь в оконце постучал,
Ты вышел со свечою:
Могучий сад в ночи скучал,
Чуть шелестел парчою.
Светились космоса края,
Горели двери ада.
Ты тронул ветки бытия,
Как будто ветки сада.
Господь свой крест
к твоим плечам
Вознёс рукой воздетой…
Гореть, гореть твоим свечам
Над потемневшей Летой.
Сошла огнистая звезда,
В саду спалила грушу…
И затаённая беда
Плеснулась прямо в душу.
Ушёл поэт… Исчез поэт,
Судьбы не перемогший.
Оставил миру свой портрет
И этот сад намокший.
Сад покаяний и грехов,
Страданий сад и страсти.
Густой,
бессмертный САД СТИХОВ -
На слёзы и на счастье!
1978
5. Святогорский монастырь
В Петербурге равнодушном
Поселилась пустота.
Мчится гроб по ночи вьюжной
В Святогорские места.
В доме няни свет потушен,
Скорбных песен не поют...
Мчатся тучи, вьются тучи,
Тени, бесы ли снуют?
Святогорская ограда
Моровых не знала зим.
Шелестит над белым садом
Шестикрылый Серафим.
Триединый конь блистает
Тёмным оком у крыльца.
А над ним душа летает,
Словно не было конца.
Над оградой, над Собором,
Над серебряным крестом
Пролетит она и скоро
Повстречается с Христом.
– Эй, жандарм! Гляди-ка в оба!
Гроб обвязан... Что с того?
Отворилась крышка гроба,
А во гробе – никого...
6. Страшный сон
Однажды Пушкину
приснился страшный сон...
Восстав из сна,
Поэт Великий подивился
И Соболевскому сказал:
– Я потрясён!
Во сне от нас
Кавказ и Киев отделился!
1992
7. Сверчок
Он явился из шаткого мира…
Им беременна бренность была,
И сверчка – полуночниц кумира –
На запечном шестке родила.
Он усталое время покликал,
Пошептался с текучей звездой
И в пустынном углу запиликал,
У бессмертия встав на постой.
Был сверчок облюбован поэтом,
Как охотником – взят на крючок,
Чтобы петь и зимою, и летом:
Ведь поэт – это тоже сверчок.
Жизнь поэта не стоит полушки,
Но его мирозданье – зрачок.
И поёт в Мироздании Пушкин –
Гениальный, бессмертный Сверчок.
2005
8. Синица
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила…
А. С. Пушкин
Неизбывно детство длится,
Не сгоревшее дотла…
Там - у Пушкина - синица
Тихо за морем жила.
А в лачужке пела няня…
- Няня, пой! Твой голос мил.
Пушкин слушал со вниманьем,
Душу песнями томил.
- Для чего, скажи, синица,
Ты летала за моря?
Что тебе ночами снится
В зыбкой дрёме сентября?
Почему тебе, синица,
Не жилось в моём саду?
Ты, быть может, царь-девица?
И другой я не найду?!
И синица отвечала:
- Я летала за моря,
Лучшей доли я искала,
Да искала, видно, зря…
Доли лучшей, воли вечной
Не нашла среди тепла,
И в печали бесконечной
Море синее сожгла.
И упала я без силы
На родимом берегу…
Поняла, что без России
Жить на свете не смогу.
2007
9. Живой Пушкин
Между светил и комет
Космос не выветрит Слово.
И через тысячи лет
Пушкин появится снова.
Русские дáли найдёт
И через сны и туманы
С няней по небу сойдёт
На дорогие поляны.
К собственной выйдет судьбе,
Будто бы свет сквозь колечко,
К домику няни, к себе,
Где ещё тёплая печка.
Сядет поближе к теплу
И, улыбнувшись знакомо,
Скажет родному углу:
«Боже, неужто я дома?»
Глянет в оконный проран,
Прошлые годы осудит:
«Пушкин, какой ты болван!
Большее дуэлей не будет!».
И на лежанке вздремнёт…
…Вспыхнет зарница у леса
Няня молитвой спугнёт
Беса, а может, – Дантеса.
Сороть забьётся впотьмах,
Вздыбит Михайловский воздух.
И, застревая в ветвях,
С неба покатятся звёзды.
Сдёрнется Млечный туман,
Сдвинется неба завеса,
Космос, как тёмный таран,
Сплющит за Соротью - беса.
2008
10. Сон
Мне кажется - придумали Дантеса,
И Чёрной речки не было и нет!
В пустом лесу остался пистолет
И пуля умирает среди леса.
Владимир Скиф «Баллада об Александре Пушкине», 1967 г.
Пушкин – просвещённый монарх.
Михаил Вишняков.
«Перо краевое» (Судьбы писем в Сибири), 2004 г.
Мне снился странный сон,
где Пушкин - Император
Всея Руси и тем вполне доволен он.
Предерзостный поэт, рискующий оратор
Монархом на Святой Руси - произведён.
Во сне - забытый век,
как будто ждал реванша,
Он показал расцвет деяний всеблагих…
Во сне ли, наяву я видел это раньше
И многих уверял, что Пушкин не погиб.
И вот примчался сон не тройкой запоздалой,
А в залах зазвучал мазуркою, стихом.
И Пушкин проходил по этим шумным залам,
А утром уезжал охотиться верхом.
Он - Император, он - в вопросах и ответах…
У Пушкина в гостях - поэты, короли:
Он спорит о стихах; с министрами о сметах,
А вечером стремглав сбегáет к Натали.
Холёный, томный двор никак его не ранит,
Не бросит в тронный зал подмётное письмо.
Служители казны, привратники, дворяне
Учтивы и скромны - сиялище само.
А Пушкин вдалеке по зимним рощам рыщет,
Косого стережёт, охотится на лис.
И Геккерену он ещё петлю подыщет,
В которой бы скорей коварный лис повис.
В привратники Дантес
на днях направлен будет:
На Невском - подавать одежду в кабаке.
…И вдруг проснулся я, тоскующий о чуде,
И рядом Пушкин сел с державою в руке.
2011
11. Василий Жуковский
И в Петербурге, и в Москве
Жуковский первым слыл поэтом…
И вдруг явился Пушкин в свет
И полыхнул нездешним светом.
Переполняя счастьем мир,
Сияло пушкинское Слово,
Как будто Пушкин отломил
Лучи у солнца золотого.
…Жуковскому был знак:
окрест,
Под пенье струн и переклики,
Спустились Ангелы с небес
И с ними - отрок смуглоликий.
«Приходит Пушкин на века!» -
Земля и небо говорили.
Жуковскому ученика
Неужто боги подарили?!
Ах, ученик! Был ученик -
Непревзойдённый сочинитель,
Он в душу русскую проник,
И это чувствовал учитель.
Над веком Пушкин воспарил,
В нём бились мировые страсти.
Жуковский рядом пел, творил
И света Пушкину не застил.
Его в невзгодах не бросал,
Поэтом истинным рождённый,
И на портрете написал,
Что он -
Учитель Побеждённый.
1977
12. Антон Дельвиг
Лицея удивительная дельта
Произошла из многих рукавов,
Среди которых
полнозвучный Дельвиг
Был чародеем музыки и слов.
Он был поэтом милостию Божьей,
Самозабвенно рифмами играл.
В свои друзья,
пройдясь небесной пожней,
Его лицейский Пушкин выбирал.
Они вдвоём по космосу витали,
Летали посреди иных миров
И славы на земле своей достали,
И обагрились кровью вечеров.
Да только Дельвиг не оставил силы,
Чтоб долго жить.
Он в вечность уплывал.
И вот: «…Зовёт
меня мой Дельвиг милый!» -
Воскликнул Пушкин и в закат упал.
…Создатель русских песен и романсов
Убийство друга из-за туч видал…
Когда на небо Пушкин поднимался
Его у рая Дельвиг ожидал.
Земля кричала, бесов ли венчала?
По снегу вился многоглавый змей…
А на губах у Дельвига звучало
Так больно: «Соловей мой, соловей!»
1999
13. Вильгельм Кюхельбекер
В этом длинном забеге
От рожденья до смерти
Шёл Вильгельм Кюхельбекер
Пристяжным у бессмертья.
Коренник Александр
Сергеевич Пушкин
В кущи райского сада
Был Всевышним отпущен.
А Вильгельм Кюхельбекер -
В этой жизни - продлился,
Над Сенатской, как беркут,
Покружил и спустился
На обочину века,
На окраину жизни,
Где морозное млеко -
Это млеко Отчизны,
Где являлся он миру
В кольцах зимнего свея,
Грелся пушкинской лирой,
Миражами Лицея.
Позабытый в столицах,
Поискрошенный болью,
Как подбитая птица,
Умирал он в Тобольске.
В неказистой избушке
Видел он, умирая,
Как махал ему Пушкин
Из Лицейского рая.
1980
14. Константин Данзас
Настоящее – потёмки,
А не прошлое, Данзас!
Вновь тебя корят потомки,
Что поэта ты не спас.
Лучше вечным арестантом
Быть иль заживо сгореть,
Чем остаться секундантом,
Секундантом умереть.
Отврати сию нелепость,
И тебя бы мир простил…
«Ты меня везёшь не в крепость?» –
Горько Пушкин пошутил.
Пролетите, кони, мимо!
Там, на речке, ждёт беда,
Что не будет поправима,
Не исчезнет никогда…
Но летят, рыдая, кони
К той дуэли роковой.
От себя ли, от погони
Мчит поэт – ещё живой.
Роль Данзаса, роль Дантеса
В это драме знаем мы.
Там смертельная завеса
Снега, инея, зимы…
Грянет выстрел среди леса,
Обнадёжит выстрел нас…
Но убьют здесь не Дантеса!
Всё – по правилам, Данзас…
1980
15. Сергей Соболевский
Я твёрдо убеждён, что если бы С. А.Соболевский
был тогда в Петербурге, он, по влиянию его на Пушкина,
один мог бы удержать его от дуэли.
В. А. Соллогуб
Ах, Соболевский, Соболевский,
Какая строгая печаль
Объяла нивы, перелески,
Российскую немую даль.
Молчат простреленно опушки,
Они запомнили навек,
Как раненый Дантесом –
Пушкин
В голубоватый падал снег.
А Соболевский вдоль Парижа,
Слонялся в этот чёрный день,
Он Петербург как будто слышал,
Вдруг Пушкина явилась тень…
Тень Пушкина среди Парижа?!
…Десяток дней вы были врозь,
И вот друзей, верней и ближе,
На Чёрной речке не нашлось.
…Эпоха призакрыла веки,
Когда закончилась дуэль.
И села, кажется, навеки
Россия с той поры на мель…
На Чёрной речке ветер резкий
По февралю крылом забил…
…До самой смерти Соболевский
Вины и боли – не избыл…
1999
16.Дантес
Уснули грозы до весны,
Заборы шаткие
Уснули.
И твёрдый снег
из тишины
В лицо ударил,
Словно пули.
Запела вьюга, зачала
В кромешной мгле
Хромого беса,
И снарядила,
родила
Слепую пагубу –
Дантеса…
А Пушкин – вечность!
Неспроста
Над ним сновали
злые силы.
И бездна бездны – пустота
Сиянье вечности
Гасила.
Белел, как смерть,
Январский лес –
Под чёрным пологом
навета,
В тот день
Себя убил Дантес,
А не Бессмертного Поэта.
1967
Владимир Хомяков
ПОЭТЫ
Из цикла «Памяти Пушкина»
Что проку нынче в фимиамном дыме,
коль дух уже от сердца отлетел?
Поэты погибают молодыми:
кому – Дантес, кому-то – «Англетер».
Уходят, не дождавшись юбилеев,
но каждый миг для них как юбилей.
И каждый миг, судьбой земли болея,
они под дулом совести своей.
Ещё не ссохлась краска на муаре,
и не утихла боль, глаза слезя.
Но кое-кто засел за мемуары,
стремясь попасть в посмертные друзья.
Но, как вы в душу трудную ни влазьте,
как ни клеймите грешную судьбу,
поэты неподвластны вашей власти
и неподсудны вашему суду.
Они живут, и свет их нестихаем,
и неподкупен, и неумолим.
И мы под их тревожными стихами,
как будто под хоругвями стоим…
БЛАГАЯ ВЕСТЬ
Сошла благая весть на белый свет.
Сошла благая весть: рождён Поэт.
И не дано пропасть ему во мгле,
и слух о нём пройдёт по всей земле.
Всеясный Дух обрёл живую плоть.
Пришёл Поэт – спаси его, Господь.
Родной Поэт явился – гой еси!
... И – много
Чёрных речек
на Руси.
Юрий Щербаков
ВЕНОК ПУШКИНУ
1.
Над самой великой из русских могил
Едва сорок дней отсчитали мгновенья,
Когда о дуэльной вине суд решил:
«По случаю смерти предати забвенью...»
Как точен порой канцелярии слог!
И снова поэт на погибельной мушке:
Предати забвению тысячи строк
И самое имя их автора – Пушкин…
Коварства лукавого истинный путь
Сокрыт на века приговорным покровом –
Забыть, погасить, задушить, зачеркнуть
Живое и вещее Русское Слово!
Завистливой злобы глухая печать –
Проклятие наших культурных развалин.
О, скольких велели забвенью предать!
О, скольких покорно и быстро предали…
В селениях праведных, в дальнем краю
Всевышний решает: и кто ты, и что ты.
А вот на земле, в нашем грешном строю,
Как в совести нашей, зияют пустоты.
И дышит всё также из той полыньи
Морозным дыханием Чёрная речка.
Неужто, Россия, убийцам твоим
И править, и славить даровано вечно?
Неужто затянется Пушкинский стих,
Как панцирем льдистым, корою забвенья?
Неужто никто не о нас, а о них
Не скажет когда-то: «Предати забвенью!»
Неужто? Неужто? Кому в смертный час
Вопросы – полкам окружённым врагами?
Остался у войска последний припас,
Надежда последняя – русская память.
2.
6 ИЮНЯ 1822 ГОДА
Мамалыгу с черешней и брынзою
Как вином молодым не запить!
К генерал-губернатору Инзову
Долог путь в бессарабской степи.
Эх, была бы поближе квартира!
Как же нынче версту прошагать,
Чтоб несносную эту Земфиру
По дороге не встретить опять!
Чтобы глаз молдаванские сливы
Не спалили бы сердце живьём.
Не забудет опальный служивый
Про чиновное званье своё!
И, конечно, со страхом отринет,
Как отраву, её ворожбу…
«Ах, Земфира, цыганка-богиня,
До утра нагадай мне судьбу!
Песен таборных горечь накликай
И бездонную страсть напророчь.
Чтоб степной кобылицею дикой
Мчалась к звёздам безумная ночь!
Боже правый, на горнем зените
В книге судеб впиши между строк:
«Это Пушкин А.С., сочинитель,
Греховьём запасается впрок!»
Я потом замолю прегрешенья,
Сотворю я такое потом!»
…Ссылка. Мёд и полынь. День рожденья.
Бессарабский июнь. Первый том.
3.
«Паситесь, мирные народы!»
Пасись, всяк сущий здесь язык –
Здесь, под российским небосводом,
Все жаждут мира – не грозы.
Какая воля на равнине!
Долой постылые мечи!
И присно, и всегда, и ныне
Пасись, блаженствуй и мычи!
О, эти братские объятья!
Но, чу, за общею пастьбой
Мудруют всласть меньшие братья
Над необидчивым Балдой!
Мычит Балда. А что? Чем плохо:
Была деревня – стал аул…
Ну, где ж ты, пушкинский пройдоха,
Который бесов обманул?
Поди, на срам кромешный глядя,
Ты рубанул бы нам сплеча:
«На то и чёрт Всевышним даден,
Чтоб русский духом не мельчал!»
А коли бесы осмелели,
Пора напомнить вот о чём:
Когда слезал с печи Емеля,
То становился Пугачом,
Дубровским, Сильвио, Русланом –
Неодолима наша рать!
Клеветникам России рано
Победы час торжествовать!
Над лукоморскою державой
Засвищет вновь гиперборей.
Есть для врагов у нас «Полтава»
И «Медный всадник» – для царей!
4.
Шептали легко кавалеры
Надушенным локонам дам:
– Там Пушкин стоит у портьеры!
– Где Пушкин?
– Да что вы?
– Он – сам!
Шуршали пергаментом речи –
Дивился назойливый Свет:
О ком же грустит в этот вечер
Великий опальный поэт?
Не катятся дерзкою ртутью
Горошины слов с языка,
Неясной, тревожною мутью
В душе поселилась тоска.
«От Бога она иль от беса?»
А сердцу не верится, нет,
Что в прежнем знакомце – Дантеса
Сегодня увидел поэт!
«Неужто в словесные жмурки
Притворщик лукавый играл?»
Кружился, кружился в мазурке
Огромною птицею бал…
За гранями новых столетий,
За их разноцветным стеклом
Кто нынче сумеет ответить:
Зачем озаренье пришло?
Зачем из промоины мглистой
Далёких февральских времён
Над Чёрною речкою выстрел
Пугает рассветных ворон?
Ах, если б смолчал и … не умер!
Ах, если б не язвы обид!
Но был бы тогда камер-юнкер,
И не был – российский пиит!
О, вечная битва за волю,
За душу, за честь до конца!
И было дуэльное поле
Последней Полтавой бойца!
5.
На Чёрной речке
Чёрная вода
Затянута была
Коростой льда.
И ожидал, нахохлясь,
Чёрный лес,
Когда в поэта
Выстрелит Дантес.
Пришла минуты
Чёрной череда
И чёрных слов:
«Сходитесь, господа!»
И только снег
У гибельной черты
Белел, как будто
Свежие бинты,
И только иней
Вился у земли
Серебряной вуалью
Натали…
6.
ЛЕТО 1836-е
Над сонной Соротью
О полудённу пору
Он бросил
В безмятежную листву:
«Ну, вещая,
Давай по уговору
Сочти правдиво,
Сколько проживу!»
Откликнулась ему
Кукушка грустно.
Второго раза не дождался…
«Ба!
Негусто мне отмерила,
Негусто
В день именин
Пернатая судьба!
Спаси, Господь,
Что на восходе лета
Уберегла меня
От новой лжи!
А век немал
Для русского поэта…
Вон Ленского
На сколько пережил!
И Моцарта с Орфеем –
Право слово!
Быть стихотворцем
Стоит на Руси,
Чтоб не Сальери
И не Годуновым
Век доживать…
Да Боже упаси
От участи такой!
И что за бредни –
Считать в лесу
Лукавое «ку-ку»!
Одна забота:
Чтобы миг последний
Не оборвал
Заветную строку
На полуслове
И на полувздохе!
…И вновь июнь.
И Сороти волна
О бесконечной
Пушкинской эпохе
На берегу
Выводит письмена.
7.
«Как ныне сбирается вещий Олег…» –
Мои заповедные корни.
Я с детства любимую строчку навек
Ознобом восторга запомнил.
Она – как волшебный святой оберег
От праздности, скуки и лени.
«Как ныне сбирается вещий Олег…»
Да здравствует Пушкинский гений!
За веком железным урановый век
На Русь насылают невежды.
«Как ныне сбирается вещий Олег…» -
Последняя наша надежда.
Как русич, отвергни, отринь, человек,
Неверие и укоризну!
Как ныне сбирается вещий Олег
Спасать нашу с вами Отчизну!
8.
АЛЕКСЕЙ БАЛАКАЕВ
с калмыцкого
Я – друг степей, я – Балакаев.
Горжусь калмыцкой родовой!
От ковыля и от песка я
Слагаю корень жизни свой.
И, может, только в том отличка,
Что Пушкин посреди степей –
«Прощай, любезная калмычка...»
Сказал прабабушке моей.
Гляжу на мир её глазами,
И вижу тот рассветный час,
Когда в немеркнущую память
Увёз поэта тарантас.
И до сих пор у юрты древней
Сквозь суховейные века
Прощально машет у кочевья
Калмычки смуглая рука.
9.
Живое, единственное, золотое,
О, слово, явись, отпуская грехи!
Земля до тех пор остаётся землёю,
Пока на земле сочиняют стихи!
И не отыскать заповедных ответов
Проси – не проси у седых пирамид.
Пока на земле вспоминают поэтов,
На памяти этой земля и стоит!
Врагами заклёпаны русские пушки,
Но в смертном бою до конца сбережён,
Любовь, и надежда, и вера – наш Пушкин –
Остался, как самый последний патрон!
И если б меня ненароком спросили
Не в шоу лукавом – для сердца, всерьёз,
То имя поэта, как имя России,
Без тени сомнения я б произнёс.
Пока на земле эта память пребудет,
Пока она в душах незримо живёт,
На этой земле называются люди
Все вместе единственным словом –
Народ!
