Ну, раз голосование ещё не началось, а будет оно народным, то мне плевать на филькины условия и жалкие вопли.
Стихи длинные.
(лирика)
река
Я знал то, что путь к её сердцу лежит через мост,
и шёл по нему, не держась ни стропил, ни перил,
над пропастью ржи - рыбьих слёз вдоль распущенных косм
реки, пеленающей мысли в тягучий акрил.
"Зачем ты", - в просветах темнела речная вода, -
"идёшь", - по асфальту стелился мне шёпот колёс, -
"опять", - хлопотали стрижи, обогнув провода, -
"туда?" - риторично пульсировал выжженный мозг.
Три года в долине, в распадке возвышенных чувств,
мечту превратили в привычку на пару мечтать,
но горы быстрее, чем таял во рту чупа-чупс,
сдвигались над нами, и наш голубиный почтамт
разрушили ветры, и стаи взаимных обид,
как рейдеры, тучно слетелись, подмяв небосклон.
А мы малодушно решили друг друга забыть,
расторгнув контракт по вакансии белых ворон.
Так думал и шёл я. Она же, конечно, ждала
на нашем излюбленном месте. У края горы
оксюморон встречи прощальной окстила скала,
с которой когда-то мечты уходили в отрыв.
Внизу между сосен в периметре рвался квадрат
погоста, за ним, где река обнажила бедро,
лежал сонно город, как выползший на берег краб -
клешни распластал и стремился стать розой ветров.
Во всю ширину хвойно ластилось море тайги,
и сопки, как волны, вздымаясь, ложились внахлёст...
Внезапно наш город исчез, а скалу по виски
река затопила, поднявшись на несколько вёрст.
И мы оказались как будто за тысячи лет
на этом же месте, одетые вовсе не так,
но также прощались, а может быть... может быть, нет.
Но ты, не поверив уже, улыбнулась: чудак.
Затем, возвращаясь, чтоб грусть не копилась в горстях,
ты руку мне сжала, и не отпускала руки
до самого дна, где мы сухо простились спустя
три века веков подле высохшей первореки.
(политика)
ария майдана
увствуешь, как хрустален озон?
Полной грудью под тяжестью лёгких
невозможно дышать,
если попран закон,
а Европа, что сыр в мышеловке,
пахнет прелью.
Толпой самостийных мышат,
мы шагаем в чуланы Брюсселя.
Каждый шаг - это шах
проституткам Кремля, местным бонзам
родной Украины.
То ли сдача с гроша,
то ли стружки с рубля
в головах,
а в карманах ни гривны.
Слышишь, шпильки шагов моросят
по брусчатке и топают берцы.
Значит, пробил час пик. Крысы прячут крысят,
мы же пули находим под сердцем.
Выстрел с крыши -
смешал чей-то сдавленный вскрик
с чёрным дымом горящих покрышек.
Говорят, не горят
ни кевлар, ни броня, но продравши
глаза на панели
сотни смелых мышат
в суматохе огня
опровергли законы
коктейлем.
Видишь, если рассеялся дым
и осел хрипотою на горло:
позади ничего. Лишь потерянный Крым.
Впереди плесневеющий доллар
как основа...
А ты не сумел лечь на дно.
И гордыня врагов ищет снова и снова.
Что ни бзик, слышен: "зиг".
Что ни схрон, то погром.
Украине с героями - слава!
Но предатель язык
вновь слюнявит патрон
да коптится
на площади сало.
(юмор)
В защиту таракана
Почтенный суд! Мэдам и господа!
Позвольте я начну, чтоб вместе кончить
процесс над тараканом, оправдав
по всем статьям усатого заочно.
Он долго жил. Он строил коммунизм.
он видел Ленина, в отличье от рабочих.
Да что там Ленина! Он видел Мону Лиз!..
И даже щекотал у ней пупочек.
Спускаясь ниже, в заросли веков,
согласно мненью птичьего базара,
он пережил набеги ледников,
накрывшись шкурами убитых динозавров.
И вот он здесь, вернее, его нет -
чмо воробей склевал его, как пшёнку.
Так проявите должный пиетет.
Сними, брат, шляпу, плакайте, девчонки!
Он славно жил... Мне трудно говорить...
Рыдают все! чтоб воздух стал соленный.
Он честно жил! А вы его судить...
Одень, брат, шляпу, мы же не пижоны.
Пусть видит суд, откинувшись назад,
огромный зад в седле велосипеда,
поменьше зад на раме, так сказад -
на нефтеприиск съехались медведы.
За ними кот. Читай наоборот.
Включи свой комп. Читай и наслаждайся,
пока тебе не выписало счёт
РАО ЕЭС - дел прошлое - Чубайса.
Воздушный шар надует нам Газпром,
а мы под ним комаринского спляшем.
Пусть раком пятится Америка в ООН,
шепча дзе рашинс аре коминг, рашин..."
Хромые псы зассали все углы.
Зайдешь в подъезд - насилуют кобылу
младые волки. Старенькие львы
в автомобилях, спутав хуй с мобилой,
заказывают номер в Гранд Палас.
Ночной консьерж не будет, чай, обижен.
Трамвайных зайцев вывели, как класс.
И жабы все целованы в Париже.
Тогда о чем, прошу прощенья, речь?
Гвоздями звезд луну приколотило
К корыту неба. Солнце устеречь
лишь он один мог, остальные рылом
не вышли. В небо взвились облака.
Что принесут муссоны и пассаты,
никто не ведал, только таракан
ответить мог, мудрейший и усатый.
Неправда то, что таракан - тиран.
Не знаю, кто его лояльней к ближним:
Все отвернутся, только таракан
Придет утешит вас, добрейший, рыжий.
Уткнётся в руку, усиком чик, чик.
Он сам как ЧИК, хотя стихов не пишет.
Он в рифму с вами тихо помолчит,
а это больше и трудней, чем вирши...
Но я отвлёкся. Сука-воробей,
пархатый чмо, безжалостно склевало
Честь и достоинство людей, зверей. Хуей,
страна, ты сиротою стала.
А что по делу - первый прокурор
Корней Чуковский рамсы перепутал:
волки друг дружку, как в голодомор,
сожрали сами. Таракан-то тута
не при делах. А бедный крокодил -
читаю дале копию допроса -
поморщившись, лягушку проглотил.
Так померла царевна от засоса.
Слониха села жопой на ежа.
Теперь он там блестит, как лейбл на джинсах.
Сидеть не может, трудно ей лежать.
А ёж ниче, как-будто бы прижился.
Так в чем суть дела? Есть и Божий Суд!
И если здесь меня не понимают,
я речь свою до Бога донесу.
Он завсегда моим словам внимает.
Мы призовём к ответу важных лиц,
прозаседавшихся до дна стакана,
и вы падёте штабелями ниц
пред светлым обликом Большого Таракана!
(на выбор)
блудный дождь
Полдень палит из пушки, и ты идёшь
в шелест листвы под тень городских аллей.
Паром заплечным дышит вчерашний дождь.
Солнце из чащи туч, как ручной олень,
на поводке выходит, бежит вослед,
но обгоняя, лижет рекламный щит;
по тротуару цок - и ведро монет
медных рассыпав и подобрав лучи,
звонко смеётся многоголосьем лиц,
птиц, площадей; зонтами дневных кафе
мимо идёшь ты детских садов, больниц,
школ, универа, рынка, как подшофе.
Привкус свободы всё же горчит виной.
Раз не отстал ты, так обогнал всех без
права вернуться. Время тебе стеной...
Ты б сквозь неё прошёл, но уже исчез.
Пля! пародию забыл.
К сожалению, в сети сейчас недоступен оригинал вирша Веника Каменского "Переживать", но вот на него пародь.
Пережевать
Пережевать. Во что бы то ни ста... Пусть я не Фет, но тоже что-то значу.
Кобылу с возу, бабушек с моста - шагаю закатив по локти гачи.
Качается и давит голова на плечи, но царя в ней не бывало.
А Бог...
всего лишь слово. А слова
давным-давно я все пережевала.
Бывало так: как ляпну с похмура "я помню чу..." и все кричат: "мгновенье,
остановись!", ввысь чепчики: "ура!" - а чукча в чуме ест своих тюленей.
Мне кажется, что так заведено: он там, я здесь, и оба мы далёки.
Ловись, рыбёшка. Ты в немом кино звездой бы стала.
Трусики промокли.
Пережевать...
А помнишь - плавники, мука, жаровня. Крошки под подушкой.
Письмо в обком, доносы от руки: он сукин сын, хотя совсем не Пушкин.
Потом этап до станции "Зима", откуда родом Евтушенко Женя.
У Родины обширны закрома
и челюстное развито движенье!
Пережевать
всё, всё, что накладут. Кукушка в стрингах, гуси в помидорах.
Пусть мученники плавятся в аду, зато над ними небо в прокурорах.
Рай на засове. На пароль "три ку" отверзят дверь и голову лихую
в окно просунув,
толсто намекнут:
"уверена, что сможешь насухую?"
Нет, я не су... Такое дежа вю.
Лишь по ночам строчу стихи украдкой.
Читатель мой, не морщься,
просто жуй.
Жуй всю меня.
Прости, что всухомятку.
Просто все по телевизеру сейчас слушают/смотрят, как знаменитые своим умением говорить дядьки говорят разные правильные (как им кажется) слова.
Самое дебильное в этих ток-шоу (ужас - ток-шоу на украинскую тему!) - это синхронное хлопание в ладоши по команде редактора (или кого там, не знаю, кто за это отвечает). Пц.
Я голосовать не буду, Кирилл оказал мне честь персональным отводом - речь, правда, шла о судействе, но объективности у меня и в качестве народного голосовальщика не прибавится.
Но интересно. Особенно интересны два вопроса:
- За сколько участников будет голосовать тётя Аня?
- Будет ли Александр настаивать на участие Артёма?
