Друг мой, ревность это вообще препоганейшая штука. Что на пользу взять можно? Работу над собой. Имидж там поменять, стрижку, цвет волос, стиль одежды, такое всякое другое. Это минимум. Максимум это уже будет поменять стиль поведения.) Это ежели брать за движитель прогресса.
Всё другое это разрушение самоё себя. Ничо хорошего не даёт. Потому с этим зверем в себе надобно научиться управляться и не давать ему вырасти и пожрать тебя же. Да, требуюца усилия, но иначе вот просто никак.
Речь именно о конкретных людях. И тут начинает работать совсем другая смысловая составляющая. Слово пре-дать, пре-дал имеет корень "дать", а предлог "пре" - это превосходная степень.
То есть, ДАТЬ нечто ПРЕкрасное, ПРЕмудрое, ПРЕвосходное.
Соответственно, слово "не предать" - значит не дать ничего прекрасного и превосходного.
И представьте, один даёт прекрасное, превосходное, а второй только подсасывает, тогда первому надоедает подпитывать без толку, он разворачивается и уходит, а второй-вторая кричит - ты меня предал! Ну да, считает первый, я тебЕ ПРЕдал уже достаточно ПРЕкрасного, теперь давай сам-сама. А тот(та) всё переживает, что больше не дают, и кричит - а я тебя не предам!
Вот именно, отвечает первый - ты мне ничего НЕ преДАЛ, только высасывал, посему я присоски аккуратно отцепил и давай разойдёмся с миром.
Свет мой, всё это да, но вот по теме пиесы "Предатель". Что прекрасного в том, что настоящий предатель предаёт (выдаёт) секреты своих товарищей врагу? Туточки я путаюсь. Поясни, будь так добр.
А то, про что ты написал, я паразитированием называю. Штуковина распространённая, что и говорить. И когда присоски отцепляем, и слышим от отцепляемого про предательство-не предательство, так тут, конечно, твой вариант трактовки слова самое оно.
Ну да, работаю над собой. Вся такая из себя летняя: новые джинсы и др. А-а, кстати, иду на работу - мужичок знакомый навстречу. Чего-то ты не по моде одета, говорит. Я аж остановилась. А вот у меня племянница, говорит, приехала - так джинсы дыра на дыре, будто так модно. Я, мол, ей хотел дать пятьсот рублей, чтобы новые купила. Шутит так. А ведь не знает, что джинсы стоят совсем не пятьсот. И даже не три раза по пятьсот.
Пришла домой, и что ты будешь делать - зацепилась за железячину джинсами. Теперь я тоже модная. Синяк, правда ещё для кучи.
Н-да, весёлая история. На этой неделе завалена работой. Но такая вся красивая! Тьфу на неё, на эту ревность. Делать, что ли больше нечего?
Не-не-не, вот в приложении к отцеплению присосок, это самое оно и будет. "Энто я тебе, голуба, говорю, как краевед". (с) )
Нет, правда, друг мой, кроме шуток. Имеет такой вариант место быть, думаеца мне.
Привет, друг мой Аннушка.) А я тож в драных джинсах хожу.) И маникюр ещё поехала сделала клубничного цвета, как на той фотографии, что ты мне тут показала. И своих построила: раз я с таким маникюром, так готовьте себе теперь сами, кто чего хочет.
Подруженция у меня есть, так та ещё до маникюра сказала: устроила себе, понимаешь, "горячий цех". Шо ты бегаешь вкруг их с утра до ночи? Шо они, лбы здоровые, поесть себе, чтоль не приготовят?
Так ты знаешь, они день-другой посидели на мороженном с клубникой, а потом сами стали всё делать, и окрошку в том числе.) Тока и слышу с кухни: Та шо ты режешь, как в ресторане? Ничо, шо крупно, главное, шоб быстро.) Я им тока от разу до разу чакапули делаю, то мясо такое по грузински. Делов всего-ничего, но им вкусно, любят они это дело.
Рецепт дать? Я знаю, что ты к готовке спокойно относишься, да и я без фанатизма, ежели честно, но это прикольный рецепт, когда требуеца. допустим, накормить гостей чем-то вкусненьким.
Думаю о Раневской. Вот сразу с тех пор, как ввернула на форуме парочку её выражений. Как так, думаю? Откуда? Для неё ж в жопу послать было, всё одно как поздороваться. Откуда взялось? Не из семьи, точно. Большая благополучная богатая еврейская семья. И гувернантки были у детей, и бонны, и за границу ездили отдыхать, и Чехова боготворили. От него-то и имя её сценическое «Раневская». Вот в таком доме точно не могли научить посылать в жопу и дальше, там детей за меньшее пороли.
Да и дитё было впечатлительное, ранимое, для того чтоб мочь посылать направо и налево:
«Несчастной я стала в 6 лет. Гувернантка повела в приезжий „Зверинец“. В маленькой комнате в клетке сидела худая лисица с человечьими глазами, рядом на столе стояло корыто, в нем плавали два крошечных дельфина, вошли пьяные шумные оборванцы и стали тыкать палкой в дельфиний глаз, из которого брызнула кровь…»
«Я стою в детской на окне и смотрю в окно дома напротив, нас разъединяет узкая улица и потому мне хорошо видно все, что происходит напротив в комнате. Там танцуют, смеются, визжат… Мне лет 7, я не знаю слов пошлость, мещанство, но мне очень не нравится все, что вижу в окне дома на втором этаже напротив. Я не буду, когда вырасту, взвизгивать, обмахиваться носовым платком или веером, так хохотать и гримасничать».
А ещё у ранимого дитяти дар. «…Испытываю непреодолимое желание повторять все, что говорит и делает дворник. Верчу козью ножку и произношу слова, значение которых поняла только взрослой. Изображаю всех, кто попадается на глаза. „Подайте Христа ради“, — прошу вслед за нищим; „Сахарная мороженая“, — кричу вслед за мороженщиком; „Иду на Афон Богу молиться“, — шамкаю беззубым ртом и хожу с палкой скрючившись, а мне 4 года».
Ещё Новый Год не любила. «Не любила потому, что Беллу наряжали в чудесное платье, оно ее делало еще красивей. Все восхищались. Чудная, грустная Белла. А маленькая Фаина стояла в стороне, лишенная похвал».
Чудненько: некрасивая, не слишком любимая, такая себе еврейская девочка Фаня Фельдман. Но дар сильней. Вырвалась в Москву, против воли родителей, чтоб поступить в театральную школу. Значит, характер был. Упёртая была.
Ни в одну театральную школу не приняли, денег не было, а ещё и в революцию вся семья в эмиграцию отправилась на собственном пароходе. И найти в себе силы всёштаки отколоться от семьи? Остаться одной? «Какие тут шутки, когда улетает семья? Последствия жутки, об этом наслышана я». (с)
Но стала-таки артисткой. Очень любимой да цитируемой. Да зубастой. И послать, и отбрить, и за словом в карман не лезла. И при этом же: глубоко ранимый и беззащитный человек. Боготворила Станиславского, Качалова. Они научили посылать, чтоль? Да они сами-то не умели, думаеца мне.
А она ещё и стеснялась сильно-пресильно. Завалила, как бы сейчас сказали, собеседование с Немировичем-Данченко. Перепутала его имя и убежала. Тот потом сказал, что не возьмёт её в театр, потому что она какая-то сумасшедшая, и он её боится.
Спасение пришло от Эйзенштейна. «В свое время именно Эйзенштейн дал застенчивой, заикающейся дебютантке, только появившейся на "Мосфильме", совет, который оказал значительное влияние на ее жизнь.
-- Фаина, -- сказал Эйзенштейн, -- ты погибнешь, если не научишься
требовать к себе внимания, заставлять людей подчиняться твоей воле. Ты
погибнешь, и актриса из тебя не получится!
Вскоре Раневская продемонстрировала наставнику, что кое-чему научилась.
Узнав, что ее не утвердили на роль в "Иване Грозном", она пришла в
негодование и на чей-то вопрос о съемках этого фильма крикнула:
-Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!
Автору "Броненосца" незамедлительно донесли, и он отбил из
Алма-Аты восторженную телеграмму: "Как идет продажа?"
Так вот где собака порылась! Скопируй чью-то жёсткую манеру огрызаться, перевоплотись, пусть все поверят в то, что ты сильная и можешь дать сдачи, пусть все поверят в то, что ты стерва, и тебя надо опасаться, играй свою жизнь так, будто играешь роль. И природный ум, и острый язык, и наблюдательность твоя тебе в помощь. Начни разговаривать на языке улицы, рявкай на обидчиков языком улицы, и они отступят.
И сметь. Именно сметь. Сквернословить, посылать и «на», и «в», и не бояться. Это щит твой. И не бойся переперчить, публика любит острое. «Не можете никак понять, нравится ли вам молодой человек? Проведите с ним вечер. Вернувшись домой - разденьтесь. Подбросьте трусы к потолку. Прилипли? Значит нравится». (с)
Бравада. Бравада от страха, ранимости, внутренней беззащитности. Однажды довела придирками до слёз молодую актрису Ию Савину. А потом извинялась: "Я так одинока, все друзья мои умерли, вся моя жизнь – работа… Я вдруг позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха, я боюсь, а – как вам объяснить? – это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею".
А с режиссёрами цапалась, потому что актрисой была от Бога, и с режиссёрским видением. Роли делала из ничего, из одной фразы в тексте, типо «вводят секулянтку» или «за роялем женщина-тапёр», или «тут должен был поп, а ты играй попадью, и говори что хочешь».
