пролог

Я часто слышу: "Что ж ты, Штыклер,

всё шутки пишешь, али стёб.

А ты бы смог?..". Смогу, а фи́г ли!?

Вот не сойтить мне с места в гроб.

Про что желаете? Сваяю,

ить я словечек много знаю;

богат словарный мой запас,

и не подводит ватерпас

при возведении стиха

на всякие, клянусь вам, темы.

И хоть пишу я без системы,

моя рука всегда лехка.

Тады скажу вам за любовь,

пусть изотру все пальцы в кровь...

1.

Меня из деццтва волновали

девчонок косы и т.п.

Но шуры-муры, трали-вали –

я не крутил. Не до утех –

учился в школе, грыз науки,

хоть умирал порой со скуки;

ходил в спортшколу раз в два дня...

Кароч, такая вот фигня.

Но всё ж внутрях всегда свербило,

ить не железный был – живой!

Но чтоб l'amour? Ни боже мой!

Я насмотрелся на дебилов,

которым несть числа вокруг,

и не хотел иметь подруг.

2.

Но по́ры школьные мину́ли,

каникул летних расслабон...

И я решил: влюблюсь, а хрюли?

Поди не выйдет дух мой вон

от предстоящих мне страданий,

и от подлян, что любят дамы

преподносить нам, пацанам –

в душе устроив тарарам.

В конце концов – чего стрематься?

Не мною то заведено –

любовной страсти щупать дно.

Так лучше эдак лет в двенадцать,

набраться опыта сполна,

чтоб не бояться ни хрена.

3.

Июнь. Жара. Алтай. Деревня,

куда я ездил каждый год

от городской отмыться скверны,

впихуя в жадный детский рот

еду – крестьянскую, простую –

я и по сей о ней тоскую...

Бывало, жахну молока

парного, аж трещат бока.

А хлеб, что прям из русской печки?

А земляника? А грибы?

Про то ни в жисть мне не забыть,

такое – в памяти навечно.

Отвлёкся, сорри, вот досада –

мне ж про любовь ваячить надо!

4.

"Итак, она звалась..." – не помню...

Маруся? Катя? Натали́?

Она была по виду скромной,

её глаза с ума свели

меня, снесли мне напрочь башню,

и я нырнул в любовь – бесстрашно,

но – где-то там, себя внутри –

я говорил себе: "смотри,

не проворонь момент отхода,

не то затянет, и кирдык...".

Но, потеряв весь разум вмиг,

я шёл к страстям, не зная брода...

Оно ведь как? Мозг набекрень,

когда в душе такая хрень.

5.

Недолго мучаясь раздраем,

я ей назначил рандеву.

У бузины, что за сараем.

Сказал, что гре́жу наяву

одною ей, чей облик милый,

вонзился в сердце, будто вилы.

Что без неё не мил мне свет,

и если я услышу "нет" –

то разгонюсь на лисапеде,

да звездануся о забор...

В глазах её стоял укор,

но с уст слетело "да...". О , небо!

Свершилось, ею я любим!

Ну, едем дале...тыгыдым...

6.

Что было дальше? Всё по плану,

который всякий проходил.

Я от любови был чуть пьяный,

я был крылат, что херувим.

Её улыбки светлой ради,

я был готов ломать преграды.

Летал, от счастья трепеща.

Чуть что захочет, я ей: "Ща,

приволоку, моя фемина!"

И приволакивал, а чо?

Для дамы важно, чтоб плечо

надёжно было у мужчины.

Так длилось щастье. Пять недель.

Но...где-то школьный ждал портфель...

эпилог

Я уезжал. Она стояла,

платочком мне вослед маша́...

А я, разинумши хлебало,

всё повторял: "ах, хороша!..".

Но что касаемо страданий,

их не случилось, что не странно.

Не рвались стоны из груди –

всё это будет впереди –

через четыре долгих года:

с другой, совсем в других местах.

Там будет столько "ох" и "ах",

что... Впрочем, это эпизоды

из жизни, полной до краёв,

в которой рано рано ставить "off".

p.s.

Сижу и думаю, на кой

я "многабукав" нафуюжил?

Да всё онегинской строкой,

ну вот зачем мне это нужно?

Всё просто: чтобы улыбнуть

того, кто любит лёгкий юмор.

Канешн, стишок – сплошная муть.

Но ни один ещё не умер.

А тем, в ком нету чуйства Ю,

нехай канают в лес, редиски!

Таких я с деццтва не люблю,

они страшнее чем фашисты.

на том стою́...