Мысль под шеломом бьётся – «ху из ху».
и тулово совсем захолодело.
Тулуп из хомячкового меху
не греет тело.

Он заложить хотел его в ломбард,
НО! Ломбардист брезгливо тронув пальцем,
промолвил сквозь прищур – «Aurevoir!»
и дал по @йцам.

Сидит в углу, лизает чупа-чупс,
конфект хранит в начищенном тромбоне.
Я,  действо зря, порррою, пррросто прррусь
на шлемофоны.

В них мощь! Его. Нередко чья-то речь
массировает вялую конечность.
Тогда опять он бездарей обречь
готов на вечность.

На вечность, где парит, как пепелац,
однажды потерявший гравицапу,
второстепенен, словно Розенкранц
Шекспира-папы.

Он, как Маресьев, НО! Имеет ног.
Мечтёт мечту – покинуть эту свалку.
Не выйдет! В шлемофоне голосок,
как погонялка.

О, жизнь, ответь! В какой-же из капуст
его нашли однажды в огороде?
Сидит и ждёт, лизая чупа-чупс.
И щаслиф… вроде.


© Copyright: Иск-Волкъ Ангелъ, 2012