Почему-то считается, что стихи могут писать абсолютно все, для этого достаточно иметь комп и выход в инет. А почему никто, сломя голову, не бросается писать музыку? А что, если б зарвавшимся графоманам, избалованным стёплушками, показалось мало славы от поэзии? Давайте с вами представим, что музыку они стали писать тоже (соразмерно таланту!), и что бы из этого получилось...

Итак:

Фойе театра «Лен.com» пустеет со страшной скоростью, почёсывающиеся и зевающие зрители спешат занять лавки, согласно купленным билетам. Сегодня аншлаг! Выступает страшно популярная в городке Рифмоплётове Прима с авторским мюзиклом «И рождена от Божества» . Собственно, она только в городке и известна, но рифмоплётовцы об этом даже не догадываются. Зато тексты к композициям Прима писала сама! Некоторые композиции, кстати, тоже.
Слышен третий звонок (это ночной сторож Епифаныч случайно стукнул гранёным стаканом о недопитую бутылку «На берёзовых бруньках»). За кулисами, подглядывая в щёлочку в зрительный зал, чихая от пыли старинного бархата, волнуется Прима, в нервном расстройстве пытаясь заправить кринолин в кружевные панталоны. Из-за её плеча выглядывает Втора, помогающая Приме на бэк-вокале и заодно подержать шлейф. Сегодня её дебют! Но волнения нет ни капли, ибо она надеется заткнуть за атласный розовый пояс с бонбоньеркой саму Приму и занять место в сердцах зрителей, а заодно и в расписании гастролей в Рифмоплётово, потеснив соперницу. В рукаве надёжно припрятан козырь в виде собственных текстов и музыки.
Занавес поднимается!

"Ми-ми-ми, до-до-до" - (это распевается Прима перед началом выступления. Фуйня, что в зале уже полно народу и многие в недоумении наводят бинокли на сцену, а арфистка пытается слабать "Мурку", подстраиваясь под божественной голос Дивы)

Итак, торжественная дробь на ложках и бутылках, которые не успел сдать Епифаныч. В зале гаснет свет… 
Под чарующие звуки скрипки, в которых легко узнаётся мелодия припева "Руки вверх" "... ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…» звучит неподражаемое контральто:

"Опять разлука вскоре…грустно, 
Но люди привыкают ко всему…
Хоть это мне знакомо чувство…
Верь, ждать любимых, это не хомут… " - (начиная со второй октавы победно затягивает Прима, вдыхая-выдыхая полной грудью, норовящей выскочить из декольте с рюшами, снисходительно оглядываясь на Втору)

"...Талант на то и урожден -
Не знать концов летальных!" - (вторит ей на октаву выше Втора дрожащим от 
восхищения голоском, делая знак виолончелисту играть «Тридцать три прихлопа»)

под музыку, сильно напоминающую «Танец с саблями» Хачатуряна, исполняемую квартетом ложкарей-виртуозов, действо продолжается:

«…К ногам вашим чудо корзины
С цветами из роз…Клавесины…» - (краснея от натуги, пытается перекричать Втору Прима, рвя на объёмной впалой груди рюши и грозя Вторе кулаком. Трио гусляров добросовестно наяривает «Белые розы» Ласкового мая, дополняя ложкарей )

« …Полночных грез и лунные картины
Украсят за свод космических вершин..» - ( от неожиданности срывается на декламацию Втора, беря ещё на пол-октавы выше и смахивая слезу умиления. Звучит нечто среднее между «Аппассионатой» Бетховена и «Всё для тебя» Михайлова)

«Они-то наши мысли не осудят,
Не бросят, осуждающий нас, взгляд…» - (решает показать мастер-класс йодля Прима. Настоящая звезда может обойтись и без музыкального сопровождения!)

«Но я неспешна, я из веры,
И четче попадаю в лад,
Чем неизбежные потери
И недоверие - пусть спешат» - ( не осталась в долгу, возразив ей рэпом, Втора, переходя на колоратурное сопрано в верхнем, одной ей доступном диапазоне, раздувая от важности живот и щёки)

В это время в суфлёрской будке появляется похмелившийся и довольный Епифаныч. Он водружает на нос пенсне, наспех починенное изолентой, и вглядывается в текст либретто. Пенсне начинает медленно съезжать на кадык…
На сцене продолжается грандиозное шоу. Под бурные и продолжительные аплодисменты, местами переходящие в овацию, зазвучало:

«Полюбила я дивы дивные,
Красоты души насмотрелася,
Поле с травушкой, горы златые…
И язык русский наш богатый…ой!» - (блеснула частушками Прима, перекрывая мощью голоса аккомпанемент виолончелиста-чечёточника, в последней строке переходя в инфразвуковой диапазон)

Из суфлёрской будки тут же послышалось: «Дивы дивные? Ик!» Далее последовали: всхлипывания, мат, бульканье жидкости и довольная отрыжка.

«Оценок нет, как следствие - цены,
В нем кофе есть, обычное без пенок.» - (не сдаётся Втора дискантом, переходящим в ультразвук, пытаясь нагло заглушить Приму. Музыкальным фоном зажигательные звуки чукотского варгана, которые чем-то напоминают зрителям «Прощание славянки»)

Епифаныч из суфлёрской будки показывает Вторе полруки, перехваченной в районе локтя другой рукой, намекая, что «кофе» мужского рода, но его жест остаётся без внимания.
Прима тоже не лыком шита, гордо подплывая к королю всех музыкальных инструментов, шлейфом сбивает в оркестровую яму пару корзин "с цветами из одуванчиков" от поклонников "из фанатов". Чтобы смягчить связки, залпом выпивает полторашку «Нарзана» рифмоплётского разлива и, подражая Анюте из "Весёлых ребят", разбивает яйца клавишника Пупкина о бронзовый бюст Бетховена, стоящий на крышке рояля.

«Хочу лететь с тобой жар птицей,
Парить, с защитою орла
Поскольку мир мой изменился
С моей душой твои крыла» - (обращается к согнувшемуся в три погибели несчастному Пупкину Прима. Так как клавишник играть не в состоянии, приходится драть глотку а-капелла)

«Есть в этой жизни нечто крепче связей,
Колец и штампов, дружбы, соцкультпут…» - ( выводит чистым и нежным, как скрежет пенопласта по стеклу, голоском Втора, вдохновлённая запиской и куцым букетиком мать-и-мачехи из зрительного зала от завсегдатая-театрала.)

В это время от звонких нот одухотворённой Вторы, заламывающей руки и одновременно показывающей средний палец с любовью Приме, просыпается в оркестровой яме гармонист, он начинает старательно раздувать меха балалайки, думая, что играет полонез Огинского. Поперхнувшаяся "соцкультпутом" Втора громко икает, в унисон стонам и иканию, доносящимся из суфлёрской будки. Гармонист от неожиданности прищемляет себе мехами балалайки манишку, нижнюю пуговицу концертного костюма «Адидас» и мужское достоинство. На весь зал раздаётся пронзительный вопль: "Ёптыть! ААААААААААА!!!!!!!!!» 
Из суфлёрской будки слышен громкий звук, похожий на выстрел. Это Епифаныч, в отчаянии хлопнув себя по лбу увесистым томом толкового словаря Даля, тупо не рассчитал силы. Его безжизненная тушка медленно сползает вниз (под "Умирающего лебедя" на волынке и свирели) и больше не мозолит глаза Приме и Вторе.

Чтобы отвлечь внимание зрителей от форс-мажора на сцене, из-за кулис выпускают массовку. Кого тут только нет! В глазах пестрит от костюмов воспитателей детсада, работников РОНО, настоящих подполковников, менеджеров ведра и тряпки, бухгалтеров со стажем и даже Членов рифмоплётского СП! Все дружно целуются, тискают друг друга в объятиях, поздравляют с первым тёплым осенним лучиком от всего сердечка. Дабы разрядить обстановку, кто-то предлагает качать Приму, но под руку подворачивается горемычный гармонист-балалаечник, он изо всех сил брыкается, стараясь спрятаться за основной инструмент ложкаря-трещёточника. Помогает мало, из-за черенка ложки всё-таки виден зад… Под крики : «Качааааааааать!» несчастного подбрасывают вверх, забыв поймать. К прищемленному достоинству добавляется отбитый копчик, но этого никто не замечает, ибо все поглощены собиранием автографов у Примы. Обиженный маэстро под руку с Второй гордо шествует через всю сцену, надеясь, что хоть кто-нибудь заметит их уход. При этом они размазывают слёзы и сопли друг другу по концертным костюмам, после чего скрываются за кулисами… В углу сцены лежит сиротливый "цветок из чертополоха", оторвавшийся от бонбоньерки Вторы. Справедливость восторжествовала!
Занавес!

прим. автора: 
прима - ведущая актриса театра (первый голос)
втора - актриса на вторых ролях (второй голос)