При утреннем обходе доктор обнаружил инока Кентия сидящим на шариках для пинг-понга.
- Ну-с, вы сегодня курочка Ряба? Или все-таки Ахиллес? Как пятка?
- Сократ, - представился Кентий.
- Выпейте-ка микстуру.
- Это цикута, - с удовлетворением произнес Кентий.
- Нет, бром... Как ваши дела, Свинопьянов? - осведомился доктор у больного с татуировками по всему телу, изображающими леса, поля и реки родного края и выдающихся политических деятелей.
- Я Иосиф Виссарионович, - сообщил тот. Он держал во рту трубку, не обращая внимание на то, что она телефонная.

Владимир Ильич Мухобойкин (Александр Македонский) и Николай Юрич Андулин (Наполеон Буонапарт) играли в дурака, рассказывали скабрезные анекдоты и смеялись тонкими голосами, напоминающими звук пилы, которой пилят сырые березовые дрова.
Рядом сидел отец Сергий Курдюковский. Он заткнул уши клочками марли, "чтоб слух свой в Великий Пост не оскоромить словесами непотребными", и разговаривал сам с собой.
"Картофель-то как подорожал... Страсть! А гречка.. Гречка! Ах ты, прости Господи, что за напасть..." - и отец Сергий крестился.

На соседней койке лежал в смирительной рубашке Иван Тошнотворный (Илья Муромец). Худое изможденное лицо его поросло щетиной, выпученные глаза, похожие на шарики для пинг-понга инока Кентия, вращались в разные стороны, охрипшим голосом он бормотал:
"Вон с земли нашей, иноземцы окаянные, вороги злобные. Не ходить вам по полям русским, не топтать нашу траву-мураву, и кур, и гусей..."