Во всех блоках собраны по два стихотворения команд-соперниц. Разбросаны в хаотичном порядке. Итого - 12 блоков по 6 стихов. При голосовании необходимо выбрать в каждом блоке ТРИ наиболее понравившихся стихотворения. Без распределения по местам.

В своей группе голосовать можно, но за своё стихотворение – нельзя.

К голосованию приглашаются все авторы трёх сайтов, но для участников конкурса «Знай наших!» оно обязательно.

Авторы, сделавшие свой выбор на одном сайте, не голосуют на других.

Продлится голосование по второму туру до 3 октября, 19.00 моск. времени.

43.

Письмо в бутылке, проплававшей 35 лет

Передайте дорогому Леониду Ильичу:

удалась телепортация… Хотя и не в Ташкент,

как планировалось мною. Я на острове торчу.

Но всего не предусмотришь, сложный был эксперимент.

Я не требую спасенья, точных нет координат.

Где-то в Южном полушарье, вроде, Тихий океан.

Здесь туземцы перспективны, скоро все заговорят

на великом и могучем... Принят в партию шаман.

Изобрёл им спички, порох, колесо и самогон.

А у них для рыбной ловли приспособлен организм.

Жалко, нет достойной  базы (тут бы техники вагон).

Но построим, обещаю, развитой социализм.

Если остров не найдёте - пусть не бросит насовсем

изыскания с пространством наш талантливый народ.

Вроде всё... Ершов Геннадий, лаборант НИИ Проблем.

Двадцать пятое. Сентябрь. Семьдесят девятый год.

44.

Назад в будущее.

Весь мир с похмелья опостылел… Сто грамм всегда припасено.

Но в холодильнике, в бутыли, с утра не водка, а письмо…

«Привет, балбес сорокалетний! Ты удивился неспроста.

Зависит жизнь не от стилета - от содержания листа.

Запомни этот день, придурок! И делай всё, как я хочу,

Не приставляй к затылку дуло, не рвись к психологу-врачу.

Не попадай цыплёнком в ощип, своё здоровье береги!

Пойми одно: супруга с тёщей - тебе друзья, а не враги…

 Пишу тебе на смертном ложе, я – ты… Но чуточку взрослей.

Судьбой раздавлен и уложен, нет рядом внуков и детей»…

Стоит костлявая старуха, диктует странное письмо,

И сладострастно шепчет в ухо: «Ещё не всё предрешено…»

Проснулся в семь. В поту холодном мчусь к холодильнику бегом.

А тёща вслед: «Куда, проглот, блин? Опять, придурок, босиком!

Нашла же дочка идиота! Не поумнеет в сорок лет…»

Я открываю дверку – что там? Бутылка есть. Записки нет…

45.

- Найдут и разобьют, камней не мало.

- Пока в тебе я, сильно не тужи.

Вино – потеря? Помнишь ли ту жизнь?

Вино тебя полнее наполняло?

Ты мне нужней, что брют? Пустое пойло,

Отжило век да подано в разлив.

В тебе надежды корни проросли

Одной строкой бессмертия достойной.

- «Искать не стоит! Код ячейки в банке…»

Почём надежду нынче продают?

Во мне был прежде говорливый брют,

А нынче ты впитал его останки.

Что сердце без него? Пустая тара!

Густого жара хочется, любви.

Я в бар хочу: бокалов круг, круг вин. 

Хочу пьянить, от трезвости устала!

Устала быть пустой, холодной, робкой. 

- С достоинством хранить в себе вино,

Поверь, не каждой ёмкости дано.

Храни теперь, что есть! – вздохнула пробка.

46.

Слова любви.

Сначала слова были – пёстрые зяблики –

клевали родимые зёрна с ямки на подбородке.

«Мягонькие», - ты улыбалась, - «мягонькие».

«Кошка», - я знал. Потом на короткой

лоснящейся шлейке ты выгуливала их в Летнем -

сворку терьеристых моих беспородок .

Мокрогубые тёрлись меж узких коленей -

белки и стрелки ажурных колготок.

Но, как в элитном польском кино,

посыпались с неба хлопья извёстки -

слова без истин осели на дно

бутылки.

А зяблики сдохли: замёрзли.

47.

в своём уме

осталось нас немного

команда пьёт безумен капитан

и веры нет ни в чёрта и ни в Бога

вокруг как смерть - холодная вода

и мы кричим – «спасите наши души!»

тела уйдут в безмолвье со страной

ну

а пока

гремят салютом пушки

да и рабы с тираном заодно

48.

Камея 

Этот профессор – глупый… сказал – умру…

Папа стал очень старым от этих слов,

Книгу читал, как в детстве – про кенгуру,

Про капитана Блада и серых сов.

Я же, большая! – осенью будет сто…

Столько сказать хотелось, но – немота…

Ленты, заколки, прошвы и рифмы – в стол:

«Если любили – развейте пепел мой – у моста».

Няня ругает: «Глупая, ты молись…»

Я разучилась – плачу или смеюсь,

Кто-то забрал девятую – в звёздах, жизнь…

Нянюшка, стала грустной твоя «Мисюсь».

Не открывайте шторы – на ветке осенний лист,

Ветер его настырно зовёт на бал,

Неба последний поклон идеально чист,

Как на камее старой былой красоты овал.

В доме священник, в спальной зажгли свечу,

В старой бутылке вместе с письмом – перо,

Тихо при мне говорят, как мыши, а я молчу,

Запоминаю песню семи о себе ветров…