«Здравствуй, Раечка, душечка, солнышко! 
Как живётся, читается, стонется?
Исписалась, поди, там до донышка 
под копытом завистливой конницы…

Позабыли меня, позабросили 
все подружки… А как было благостно:
двести двадцать рецензий по осени, 
восемьсот - от июня до августа.

Всё бы, Рай, ничего, только… критики -
Задолбали филологи чёрствые.
И куда  ни ступи – аналитики,
и куда ни сморкнись – селивёрстовы*.

Ухмыляются приторно-сладенько,
то разбором грозят, то пародией.
Интеллекты – на уровне садика,
А на фото – карга да уродина.

Эти глупые дамочки (проще нет) 
целят в тонкую душу осколочным.
И приходится денно и нощно мне 
отбиваться от всяческой сволочи…

Жизнь в реале отменно-нормальная -
продолжаю по-прежнему лыбиться, 
Вот, намедни, вернулась с Германии,
ну а ты, я слыхала - на Ибице.

Ты уж, Рай, аккуратнее с Педро там –
Был один лишь идальго воспитанный.
Обходил он Тобосскую с переда,
да и то, гад, на цыпочках: «Спит она»…

Все испанцы прослыли невежами,
«кровь-любовь» как услышат, так морщатся.
Потому-то, родная, всё реже мы
им любовницы. Чаще – уборщицы.

Выше носа не прыгнуть нам, кисонька.
Значит снова рванём по поэзии:
будет много рецензий написано...
Значит глубже, Раиса, пролезем мы!»