не скажу вам точной даты и координат...
в общем, где-то и когда-то, весь при орденах
и с мечтою о лампасах к новым галифе,
брёл домой майор Парнасов, крепко подшофе.

а за ним из подворотни, свесив козырек,
надзирал товарищ Протвинь, местный упырек,
разнаряженный для дела в черный макинтош –
униформу подотдела правильных кентов.

сумрак грустно грыз галеты нищенских жилищ.
у ларька жиган Каретный складывал рубли
(расправляя аккуратно мятые «полста»)
и поглядывал украдкой в сторону поста.

на востоке пухла туча (грифельный грифон) -
то куражился дремучий куновский Тифон,
разражаясь бранью громной, груб и ноздреват.
град о сей персоне скромной не подозревал…

град скоромный ужин жарил в гуле примусов,
перетряхивал лежалый бабушкин фасон,
пел псалмы, читал газеты, пользовал любовь,
и за взятие клозета вёл фасетный бой.

в доме девять по Литейной, скушав плошку щей,
дед Лаврентий («беспартейный, но сочувствущей»)
пил пустую грусть обрата, крыл безбожье цен
и глядел в четырехкратный цейсовский прицел.

он не знал, что из окошка с пыльной кисеёй,
нервно скручивая брошку («quelle revolution?»)
на него активно пышет классовой враждой
Сара Гиршевна, из бывших («денежных жидов»).

заходясь в экстазе ража, данная мадам 
не догадывалась даже (вот она, беда!), 
что в скиту её угрюмом, дёргая усом,
заправляет кот-ворюга, именем Сысой. 

не сводя с витка шиньона пары янтарей,
из куриного бульона, мутного, как грех,
дивным медленным движеньем острого крючка
он заканчивал уженье (муррр) окорочка.

в это грозное мгновенье, где-то за стеной
звуком светопреставленья хлопает окно.
бодро вздрагивает массой пагубный Сысой,
в жижу ухает фугасом краденый мосол.

вся залитая декоктом, Сара Зильберштейн
в буйном приступе икоты лезет на кронштейн.
описав ногой кривую, разбивает грань -
из окна на мостовую рушится герань.

дед Лаврентий с перепугу жмет на спусковой,
от ларька несутся ругань и звериный вой -
сложно выразить корректней. тема для холста:
в мякоть раненный Каретный с резвостью кота,

пригибаясь, как на фронте, следуя дуге,
залетает в подворотню, где засел агент.
на стальном лице чекиста резко виснет низ:
смена власти? террористы? банда Сёмки Хни?

непонятно – кто противник и кого спасать…
рвет наган и превентивно лупит в небеса,
где, скрывая в тучном мраке дьявольский апломб,
изготовилось к атаке сказочное зло.

он попал античной твари прямо между ног
/так кусает нас комарик в слабое звено/.
но Тифон, как истый эллин, не терпел хамья,
и сразил чекиста в темя молнией копья. 

над обуглившимся телом с лихостью ворон
вмиг столпился обалделый уличный народ.
лишь один Парнасов резво уносился вон -
он, по правде, был тверезый аглицкий шпион…

***
на заре, в кремлевском стане, красном, как весна,
дорогой товарищ Сталин вспрянул ото сна.
«вот прэснытся же… Парнасов. что эшо за тля?
йест такой майор? прэкрасна. срочна расстрэлят».