в апрельской, ношенной вдрызг  рубахе,
в её желтеющих кружевах,
я слышу сердце забытой птахи
и удивляюсь: ещё жива?

ведя вдоль шва побелевшим пальцем,
грачей по пуговкам сосчитав,
я чувствую, как ненадёжен панцирь
реки, расправившей ледостав,

как наша связь по краям тончает,
расходится ниток гнилых канва.
как ты отчаянно невзначаен,
когда пытаешься целовать.

как переходят рубашкой кверху
в отбой вчерашние короли
и проплывают в потоке смеха
истерик чёрные горбыли.

как пропитавшись весенней пылью
небес заплаканы витражи,
и город выглядит старым ссыльным -
побег планировал - отложил.

и смысл теряет любая штопка.
сестра лихого веретена -
игла - втыкается в палец робко
и шепчет: "милая, время сна..."