Восседает Cудьба на подушках скрипучего трона,
пАрит ноги в тазу и парИт над людской суетой.
И бросает небрежно в костёр чьи-то души-патроны, 
отдавая отчёт, что не каждый патрон холостой.

Если тик искажает ей лик, значит будет ненастье.
Как не в духе, болезная - пяткою в тучу: ба-бах!
То ли снег, то ли град на безбожников - вот вам и «здрасьте»…
Только право же, странно, что могут убить холода.

Не подъехать к Cудьбе ни на сраной козе, ни на чистой.
Никаким разносолом её ублажать не моги.
Хоть сто крат распинайся пред ней говоруньей речистой -
избежать не удастся надменных, холодных могил.

Ворожат сторожа на крови, загустевшей в закатах,
ничего никому не исправить - потей-не потей.
Не жалеют задёрганных бытом подбитых, поддатых…
Только право же, странно, что могут обидеть детей.

Поднебесным  бухгалтером сводится дебет и кредит, 
прибывают хранители из высочайших полков.
Год от года состав за составом всё едет и едет…
Только право же, странно, что любит Cудьба дураков.