Электричка из Москвы по ярославскому направлению шла полупустая. Сонные контролёры у пассажиров вяло так билетики проверяют. Выхожу в тамбур покурить – ба! Пашка! Дружбан!!! В форменной одежде железнодорожного контроля, с бляхой на груди. Поручкались с ним, обнялись по старой памяти.
— Как дела, брателло?
— Да вот, казну отечества родного, где дым так сладок и приятен, пополняю. А она вон не желает. Безбилетница.
Вижу – в угол пустого тамбура забилась девчонка, лет 17-ти или чуть больше.
— И выходить, главное, не хочет, - продолжает Пашка.
— Это плохо,- поддакиваю я, суровея лицом.
— А давай её за борт выкинем ?!
Одна створка двери, той что на выход, открыта. В чёрный проём снежок залетает. Электричка – на полном ходу скачет. Я прикинул: щуплая девица и два мужика – легко справимся, вышвырнем под белые ручки без шума и пыли.
— Хорошая идея. Давай.
— Дяденьки, не на-а-адо!!! Отпусти-и-и-и-те!!!!
И в рёв. Ногами в пол упирается. Маленькая, но сильная. Вагон невозмутим, пассажиры дремлют, билетёры работают. Пашка смеётся:
— Не извольте печалиться, мадемуазель, ныряйте, тут неглубоко, быстрёхонько долетите, в лучшем виде, даже и не заметите как !
Руки мы ей заломали быстро и поволокли к полуоткрытой двери. Правда, она успела мне щёку оцарапать крепко и кулачком врезала по губам, ссадина образовалась. Я на всякий случай поглядел в стекло соседней закрытой створки. Улыбнулся: передние зубы целёхоньки. Золотые, блестят, родные. Ну и я ей рукой под рёбра сзади врезал. Действенно. Приволокли к открытой двери, наклонили наружу. Клетчатый картуз её улетел. Белокурые волосы – по ветру. Голову вывернула - глаза на выкате, бешеные. Слёзы только. И на губах пена. Не кричит уже, только хрипит.
Ну, мы ж не звери какие, оттащили её от двери, выпустили. Она – пулей от нас через вагон мимо контролёров. Поржали маленько. Покурили. Поговорили о том - о сём.
Хотя вообще-то я не курю уже года два. И Пашка вроде тоже, он никогда и не курил. А в подмосковном вагоне вечером всегда людно, и в тамбуре тоже. Безбилетных - примерно половина. Когда идут контролёры, кстати, отнюдь не сонные, а свирепые как псы, то пассажиры  срываются с мест и табуном бегут прочь, топча на своём пути всё живое. Никакой Пашка не остановит. Кстати, Пашка, вроде, не на железной дороге работает. Он в охране банка, и не рядовым, а начальником охраны. Сам-то драться не умеет, только руководить. Компанейский такой парень.
Но садист.
А у меня передних зубов золотых не было отродясь, все свои торчат. И с Пашкой дружбы я не водил и никаких дел не имел, увидел бы – мимо прошёл. "Брателло" - слово не из моего лексикона. И на женщин я отродясь руки не поднимал, хотя иной раз и следовало бы.
Но царапина в три полосы на щеке сейчас есть, саднит. И губа разбита.
В общем, жизнь – сложная штука, и много в ней парадоксов и  несуразностей. Чёрт-те знает что в голову лезет. Да и забывается многое. Что, где, когда и как… Приходит, как мираж. И уходит, как дым. Пустяки всякие