Реквием по Человеку.


«Папа лёг в кардиологию, по приезду из Башкирии плохо себя чувствовал.
Сделали две коронографии, сказали, что один шунт не работает…
Видимо, он и был забит тромбами…
Это было в среду, а в пятницу – обширный инсульт…
Полностью левое полушарие…
Неделя в реанимации и всё…

…Господь не дал лежать овощем…»
(Из горького письма дочери Марины)



      …Мне Господь, не иначе, как за мои грехи, наложил невыносимой горечи епитимью,- пережить многих замечательных вуктыльцев, ветеранов нашей Всесоюзной ударной комсомольско-молодёжной стройки…
          Сегодня уже на «том свете», наших дорогих и славных ветеранов больше, чем на этом…


       …Я убеждён, что и буровые, и газопровод «Сияние Севера», и сам Вуктыл – городок газовиков - строить приехали самые замечательные юноши и девушки нашей, тогда ещё необъятно огромной и счастливой страны – Советского Союза.
           Они приезжали молодые задорные, по-настоящему патриотичные и были из одной касты, касты пионеров – первооткрывателей и патриотов своей Родины.
           Здесь они поднимались как на дрожжах тесто, строили свою трудовую карьеру, из рядовых рабочих превращаясь в руководителей среднего, а то и высшего руководящего звена.
           Тот, наш, Советский Север умел ценить людей по их качествам и заслугам…


            …В нашу Вуктыльскую автобазу АТК «Главкомигазнефтестроя» прибыл новый начальник – Петро Васильевич Чеберев.
             Представляющий его заместитель начальника АТК Николай Васильевич Гречишников, курирующий нашу автобазу, попросил актив автобазы собраться в Красном уголке. Желающих познакомиться с новым начальником собралось немало, в маленьком Красном уголке места всем не хватило, оставили открытой дверь и желающие топтались в коридорном проходе и даже стояли по лестнице.
              На нашей Всесоюзной ударной стройке в те года правил рабочий класс и требовательные, но справедливые северные законы. Не было ни чинопочитания, ни привилегированности, ни расслоения на касты, которое через 40 лет уничтожило тот наш мир…

              Опытный северянин Николай Васильевич Гречишников, представил Чеберева коротко и сжато, предоставив самому коллективу задавать уточняющие вопросы.
             Новый начальник автобазы, крепкий коренастый, что называется, ладно скроенный, молодой мужчина, широкоскулый и улыбчивый, мгновенно оценив обстановку, вышел в коридор, чтобы быть видным всем. Его выступление было коротким:

              - На ударную стройку приехал добровольно. С большим желанием. Коммунист. При постановке на учёт мне, как профессиональному автомобилисту, предложили должность начальника вашей автобазы. Работать хочу и умею. Но прекрасно понимаю, что сам я погоды не сделаю. Если не поможет актив и коллектив автобазы. Поэтому обращаюсь к вам всем с просьбой поддержать меня и помочь мне! Этот аванс отработаю!...

              Его красивый баритон с хрипотцой, по-мужски короткие и рубленные фразы, и в не меньшей мере его широкая и по-мальчишески открытая улыбка, в которой проглядывала и доверчивость и просьба не могли не вызвать симпатии у придирчиво-требовательного, умудрённого жизненным опытом, проницательного, но отзывчивого водительского народа…

             Так Петро Васильевич Чеберев вошёл в нашу шофёрскую семью.

             А потом…

             Потом были годы работы.
             Работы первооткрывателей.
             Работы трудной.
             Порой невыносимо трудной!
             В мороз за минус 40 и в жару за плюс 30…
             В дождь и слякоть. И в гнус. Сутками, не снимая с ног унты или сапоги-болотники, «наматывали сотни на кардан» тяжелейших и рискованных зимних таёжных дорог, точнее, бездорожья по имени «зимник».

             Тогда все повально; и простой рабочий люд, и начальники разного калибра жили во временных строительных вагончиках, сведённых в каре и гордо названных Полевыми городками.
             Первооткрыватели этот трудный быт разнообразили красивыми названиями.
             Полевой городок Вуктыльской автобазы гордо и любовно назвали «Берёзка».

             Жила в рабочем вагончике и семья начальника автобазы Петра Васильевича Чеберева. Его маленькая дочурка Маринка и молодая жена – акушер-гинеколог Настенька.
             Анастасия Фёдоровна. Первый профессиональный акушер нашей стройки!

             Это была замечательная пара! Петро Васильевич большой и крупный увалень, басовитый и громогласный и его Настенька, тоненькая стройная, как молодая берёзка, тихая и спокойная женщина с удивительной милой и всегда доброжелательной улыбкой, от которой распространялись какое-то домашнее тепло и уют.
             Настенька Фёдоровна из породы тех женщин-матерей, женщин-жен, встретить которых мечтают все мужчины, да награждает Бог такими Чудышками далеко не всех! Видно, только своих любимцев…  

             Петро Васильевич трепетно любил свою Настеньку, но был из породы мужей патриархальных.
             Взращённый в глухом хуторе необъятной Башкирии, имел перед глазами образ отца, мордвина, который властной рукой держал семейный патриархат и инстинктивно сам стремился к такому отношению в семье.
             А Настенка, ему не перечила. Как всякая мудрая женщина, она брала не криком, да сварой, а своим трудолюбием и золотыми руками хозяйки дома. Знала, что Петро её любит. Что он добрый и отходчивый. Что покричит, покомандует своим красивым баритоном, да успокоившись, примет правильное решение и покается в резкости.

             Как любящая жена она считала, что работа мужа гораздо беспокойнее, чем её работа. Что он больше устаёт, больше имеет нагрузок, больше рискует и нервничает.

             Вообще-то, это так и было.
             Зимник приносил жизнь всему строящемуся городу Вуктылу, приносил медали и ордена, приносил славу и неплохой заработок его трудягам – в Советской стране ценился трудовой человек.
             Но зимник брал за это человеческие жизни. И в любой момент руководитель любого звена мог потерять всё и обрести арестантскую робу, если у следователя вдруг выяснится, что гибель человека произошла из-за упущения руководства…
             А упущениями «при ловком движении руки» следователя могло стать всё, что угодно…
 
             Сегодняшние тридцатилетние, выросшие при звериных законах капитализма могут и не поверить в то, что страна по имени СССР бережно как мать относилась к каждому своему гражданину…


             …На Крайнем Севере существует свой «Кодекс Северов». В нём чтиться взаимовыручка и человеческая порядочность. Отзывчивость и добрососедство. Трудолюбие и… умение «красиво отдыхать».
             Иначе говоря, Севера, как с гордостью называют этот край его обитатели, любят общительность и застолье.
             Здесь гостеприимство возведено в ранг закона!             
Это в городе мы приходим в гости и по зову, и по уважительной причине, и хорошо подготовившись, и… хорошо подумав.
             На Северах гостей не зазывают, потому что из всегда ждут и им не удивляются.
             Им просто открывают двери.
             В любое время…

             И в этом Петро Васильевич Чеберев был «своим в доску». К нему можно было завалиться среди ночи по любому поводу; рождение ребёнка, неприятности дома на «Большой Земле», да и просто «что-то плохо на сердце»!
             А уж в компаниях плановых; праздничных «Огоньках», вечерах отдыха, юбилеях и празднествах, этот компанейский сын башкирского народа, Петро, всегда был, что называется, душой компании.
             Он любил песни и красиво их пел, он любил стихи и знал их великое множество, он умел красиво танцевать…
             
             …Автобаза тоже поднималась на ноги. Вначале это был пустырь, наскоро обнесённый проволочным забором. На территории в зимнюю горячую пору стояли только поломанные автомашины, да аварийное старьё, дожидающееся отправки в металлолом. Рабочие машины водители ставили на холостом ходу прямо у своего жилья, чтобы маленько отдохнув, да по-быстрому перекусив, рвануть на этот осточертевший, но нужный зимник. Нужный для всей стройки. И нужный для заработка и жизни своей семьи.
              Порой такая гуляй-вольница приносила свои горькие плоды, водители, среди которых только пару человек из десяти  были комсомольцами-добровольцами, а восемь - из числа условно осужденных или условно освобождённых, порой уходили в рейс под хмельком, а зимник такого пренебрежения не прощал…

             Петро Васильевич выстроил и оборудовал рабочее общежитие. Оказалось, что он умеет очаровывать не только своих подчинённых, но и начальство и, что важнее всего, финансистов АТК. Ему давали субсидии на стройку, помогали запчастями и материалами.
             На территории появился шлагбаум и к нему прилепилась будочка диспетчера и дежурного выпускного механика. В разгар зимника на территории стояли, работающие на холостом ходу машины, за которыми присматривали специально выделенные водители. Потихоньку анархия первых лет шла на спад и ей на смену  появлялась трудовая дисциплина.


             …К сожалению, в нашем светлом советском прошлом, активным сторонником которого я являюсь, тоже были пятна.
                Чиновники, которые нынче взяли полную власть над российским народом и нагло, и жадно, и беззастенчиво, и ненасытно растаскивают накопленное всем народом страны за 70 лет Советской власти богатство. Чиновники емть при любом строе, были и при Советской власти. Гениальный Владимир Ильич Ленин ещё при жизни предупреждал об опасности давать волю этому племени хищников. Он писал в 1924 году: «Вся работа всех хозорганов страдает у нас больше всего бюрократизмом. Коммунисты стали бюрократами. Если что нас погу¬бит, то это.» (В.И.Ленин ПСС т.54, стр.180)
             К тому времени, о котором я пишу, КПСС уже опасно обюрократилась и, что страшнее всего, коммунисты забыли об этом предостережении В.И.Ленина и стали давать всё большую волю ненасытным хищникам по имени чиновник, да и сами стали перерождаться с в самую страшную разновидность этих хищников – в правящих чиновников.
            Чтобы преувеличить свою значимость, чиновник всегда искусственно усложняет дело бюрократическими препонами. Он всегда стремиться получить и свою личную корыстную выгоду от своего участия в общем нужном деле. К слову сказать, сегодня мы живём в условиях, когда распоясавшиеся чиновники в России стали гегемоном, создали свою партию, захватили в правящих структурах большинство, подавляющее любые попытки возмущения народных масс и пируют, безнаказанно разворовывая страну и разлагая общество…
               
              …Это я пишу для того, чтобы современному молодому читателю стало понятно, что и в славные Советские времена, чтобы построить нужное для производства общежитие, и «выбить» для него штатную единицу заведующего, и финансирование, вообще сделать что-то полезное, надо было проявить немалую изобретательность и умаслить кучу голодных чиновников, которых приходилось обходить инициатору дела, чтобы добиться одобрения своих инициатив. Сто’ящие руководители производства вынуждены были проявлять немалую изобретательность, а то и ходить по лезвию ножа, именуемого законом. Потому-то такой руководитель всегда «ходил под статьёй», к вящему удовлетворению других чиновников, -  из силовых органов.
            Эрнест Химингуэй сказал: «Для того, чтобы в жизни сделать что-то, хоть отчасти хорошее, приходится нарушать законы».  
            Гораздо спокойнее было руководителю сидеть и не высовываться со своими инициативами. Но тогда страдало производство и коллектив. Поэтому хорошие руководители покряхтывали и шли грудью, как Матросов на ДЗОТ, на свои неприятности и риски. Толкало их на это и самолюбие, и гордость, а многих ещё и их романтизм!
            Герой моего очерка был именно таким руководителем…


            …На Северах хороший работник ценится на вес золота и карьера, в самом благоприятном смысле этого слова, строится у него быстро.
            Так и Петра Васильевича Чеберева заметили быстро и вскоре ему предложили новую должность – начальника управления механизации работ № 14.
Это было бесспорное повышение, ибо он становился полновластным руководителем хозрасчётной единицы, отдельного предприятия, а не его подразделения, как ВАТБ. Перед ним, толковым и честолюбивым романтиком, открывались новые возможности и новые масштабы. В немалой степени стимулировал и увеличенный оклад. Хотя оклады начальника предприятия с заплатой его работников разнились на десятки процентов, а не в сотни раз, как ныне.
             Ныне руководитель, когда-то народного Газпрома СССР, получает свой фантастический в бедной стране оклад в полторы тысячи раз превышающий заработок его рабочих.
             Генсек КПСС Л.Брежнев получал 800 руб. в месяц при средней зарплате инженера в 120 руб.
             А господин Миллер получает заплату 5 100 000 рублей в день!...
             В день! И оклады у Газпрома, распродающего ОБЩЕНАРОДНЫЕ недра у всех такие фантастические, что не только народу – владельцу недр ничего не достаётся, но даже на повышение пенсии пенсионерам не хватает средств…

             …Так что, не новый оклад в советские годы стимулировал руководителей, и конкретно романтика из Башкирии Петра Васильевича Чеберева, по зову души добровольцем рванувшего в тайгу Крайнего Севера, способствовать добыче газа, а желание сделать доброе дело на благо родной державы и этим оставить в людях славную память о себе.
             К тому же, надо заметить, что эти новые масштабы руководителя всегда пропорционально повышали и риски, и ответственность…

             …В коллективе автобазы по-разному отнеслись к переходу Петра Чеберева. Все, без сомнения, понимали, что это – рост руководителя и желали ему удачи. Но были и такие, которые критически отнеслись к его переводу.
             В числе таких расстроенных, был и я, которого к этому времени связывали не только служебные, но и тёплые дружеские отношения с Петром Васильевичем. Наша дружба, как мне тогда казалось, «дала трещину»…

             …А взлёт башкирского джигита продолжался.
             Народная мудрость гласит: «Большому кораблю – большое плавание!»
             Отработав несколько лет в должности начальника УМР-14, Петро Васильевич приглянулся кому-то из руководства Республики Коми и «верного сына башкирского народа», как любил, шутя себя называть, Петро Васильевич, сманили в столицу республики – Сыктывкар.
            Там ему предложили возглавить вновь созданное предприятие Комирыбпром.
            Старые друзья подшучивали над Петром Васильевичем:
             - Ну теперь к тебе, Петро Васильевич, на кривой козе не подъедешь! Как же! Начальник всей сёмги республики!

             Шутили. Потому что знали – Петро в дружбе надёжный. Да и «звёздности» не подвержен…

              …После переезда Чеберевых в Сыктывкар, я долгое время не виделся с Петром Васильевичем. Только через несколько лет, когда я учился в Сыктывкарском университете и часто стал бывать в столице таёжного края, как-то созвонился с ним и был приглашен в гости.
              Чеберевы встретили радушно. По-другому они и не умели. Хозяин дома, как всегда шутливо демонстрируя показной патриархат, своим сочным баритоном командовал своей красавице жене.
              А Анастасия Фёдоровна, мимо которой, казалось, пронеслись все эти года, не изменив ни её по-девичьи стройную фигурку, ни её генетически устойчивую доброжелательность и хлебосольство, была всё так же мила и скромна. Недаром все друзья любили называть её не иначе как уменьшительно-ласкательно – Настенька…

              …Разговорившись, мы засиделись за полночь. Вспомнили минувшие дни и перебрали всех вуктыльских общих друзей. Чеберев с интересом расспрашивал о вуктыльских делах, об общих друзьях, о моих занятиях.
              Он ни словом не обмолвился про размолвку, которая произошла между нами после его ухода из ВАТБ, несмотря на то, что, по большому счёту, размолвка-то произошла по вине моей ершистой и несдержанной вспыльчивости, да моего взрывчатого максимализма.
              Чего-чего, а злопамятности никогда не было в натуре этого достойного сына башкирского народа!...
               Потом мы пели наши старые песни! Петро Васильевич умел и любил петь.
               Потом, когда мы выпили тосты за всех старых друзей, за нашу Всесоюзную ударную добровольческую, за Коми край и за его столицу, я стал собираться, ссылаясь, что в гостиницу не пустят, Петро Васильевич, как всегда громогласно, по-другому говорить он просто не умел, предложил постелить мне на диване, а когда я отказался, ссылаясь на завтрашние ранние лекции, Чеберев собрался проводить меня, чтобы «заодно прогуляться перед сном»…

               …С годами у человека слабеют не только здоровье и мускулы, ни и дружеские связи. Мы всё мечтали «встретиться и посидеть как-нибудь летом», но приходило лето, Чеберевы ехали в свою благословенную Башкирию, а в Питер у них всё «струя не шла». Да и мы каждое лето улетали на юг к тёплому морю…
               …Потом, через несколько лет, Петро Васильевич появился на нашем питерском горизонте, он пристраивал своего любимого внука на учёбу в питерский ВУЗ и попросил меня посодействовать ему и взять его под свой патронаж. Но внук был в деда и тоже башкирских гордых кровей, и всячески бойкотировал мой дедовский контроль – в юные годы хочется полной самостоятельности…

               …Потом, когда мы с моим сверстником и другом Петро Чеберевым вошли в штопорный возраст и наши разговоры стали скучными до зубовного скрежета; о болячках, которые с каждым годом прогрессировали, о наших залётах в больницы и об операциях, мы названивали всё друг другу всё реже. Честно говоря, чаще всего ему названивал я. Он искренне радовался звонку, всегда утверждал, что вот – вот и он бы позвонить планировал, призывал в свидетели свою милую Настеньку.
                    Эти разговоры были недолгими, я всё уговаривал его освоить новые программы связи типа Ватсапп или Вайбер, он отнекивался, ссылаясь на свою нелюбовь у этой современной аппаратуре…
                    Чаще всего он с воодушевлением рассказывал об очередной их с Настенькой поездке в Башкирию, которую он ещё больше с годами стал любить и поездки туда его вдохновляли.
                     Их с Настенькой всё сильнее с годами манил их любимое Ермолаево – по-Башкирски раздольное красивое село, где проходила их юность, куда была занаряжена после обучения молодой специалист – акушерка Настенька, которую по её приезду сразу заметил джигит Петро Чеберев, чтобы уже никогда её в своей жизни не потерять…
                     В этом раскидистом как город селе, видимо многие места им напоминали об их зародившейся когда-то любви. Любви светлой, горячей и на всю жизнь.
                    Лебединой любви!

                    …Эти поездки, видимо, нужны были Петру Чебереву, как воздух, Они давали ему жизненных сил…
                    …В последней его поездке, этих сил ему, видимо, не хватило.
                         И даже их благословенное село не смогло помочь!...

                    Кто знает окончание своего пути?!
                    Никто!
                    И слава за это незнание Господу…

«Уходят люди… Их не возвратить.
  Их тайные миры не возродить.
  И каждый раз мне хочется опять
  от этой невозвратности кричать.»
(Евгений Евтушенко)

=======================