Не по воле Всевышнего - больше "авось" да "кабы", 
на которые вечно, покуда живу, уповаю, 
поскользнувшись на масле пред близко идущим трамваем, 
малой каплей сбегу с кровостока кинжальной судьбы. 

От часов на обоях не выцвела память-пятно. 
Машинально во тьме метрономы секунды роняют, 
объявляя, что небо и море махнулись ролями. 
Значит, Бог, афалина, ребёнок - теперь заодно. 

Снова плачет душа, и от жалости сердце кровит - 
безнадёга лягухой ныряет в бессонницу ночью 
и от кочки до кочки находит дорогу короче, 
пересевши под утро в забытый сознаньем болид.

В смехотворных попытках расставить все точки над "ё", 
обломаю хребет, но любовь и предательство присно. 
У Мальвины ресница под тяжестью взгляда провисла, 
неудачник-Пьеро бесконечные стансы поёт. 

Добродетель, как бремя, цепляет и тащит на дно, 
тяжелеет хвостатый подбой горностаевой шубы. 
День свалился в закат, и душа постепенно на убыль... 
Только знать это всем, да и мне, в том числе, не дано.