В мансарде старенькой под
крышей, где выше - звёзды и  ветра,
живет она, и даже мыши голодные ей не внушают страх.

В её тщедушном, тощем теле
на нитке держится душа,
и освещает еле-еле
нелёгкий путь  карандаша
по полускомканной бумаге.
Но сотворённые стихи,
благодаря её отваге,
уже сильнее всех стихий.

И плачет в ночь, переживая,
роняя воск и не дыша
перед иконой, чуть живая,
за жизнь больного малыша.

Когда  же в блюдечке латунном  она вдруг станет озерцом -
впитает мягко отблеск лунный
спокойным восковым лицом.

А ниже - толстая соседка не загорается никак.
Рукой раскормленной, пусть меткой
швырнут в сундук, и на чердак
сошлют в сердцах её,
где крыса,
подобно злому палачу,
грызя со смаком, и не быстро,
прикончит сальную свечу.