(Из серии «О людях хороших, о снежных порошах…»)

«Кто-то уйдет, кто-то вернется,

Кто-то простит, кто-то осудит,

Меньше всего любви достается

Нашим самым любимым людям.»

(Александр Дольский)

      Давненько я хотел написать новеллу о моём северном друге Алексее Петровиче Кулакове. Да всё не получалось…

      …На Вуктыле мы крепко подружились с этим, почти фантастической судьбы удивительным человеком...

      …Он рождён был крепким малым. Коренастым. Рослым. С кулаками - размером с иную голову. Отца своего не знал вовсе. Мать что-то такого натворила в его детской душе, что он её с трудом переносил. И даже хоронить, насколько я знаю, не ездил, хоронила его легендарная супруга Ольга Ивановна.

      Рос он в шахтёрском городке Ростовской области, по сути беспризорником и его воспитателем была улица...

Естественно, что первым его рабочим предприятием стала шахта...

      В юные свои годы он горячо влюбился. Парнем он был видным, но его избранница, хоть и явно выделяя его из круга своих поклонников, как-то честно ему сказала:

     - Знаешь, Лёшка! Парень ты видный и сердце моё к тебе лежит. Но ты же голь перекатная, да ещё и без будущего, потому что, хоть и смышлён, да образования в тебе - школа-семилетка. Как с тобой семью строить? 

Ну сейчас ты - парень при деньгах - шахтёры хорошо зарабатывают.  

А вот придави тебя в шахте и что?! Я с детьми по миру пойду!?..

Вот за меня учитель литературы сватается - так с ним будущее – обеспеченное,  человек он образованный...

      ...Алексей пошёл в вечернюю школу и стал со всей силой, которую ему давала мечта и страсть, "грызть гранит науки".

        Добив вечернюю школу, он поступил в местный институт - Советская власть всерьёз была озабочена грамотностью и образованностью трудящихся.

Несмотря на все издержки и потери номенклатурной прослойки, которая во все века и при любом политическом строе служила только самой себе, своим интересам, вынужденно служила и рабочей массе – гегемону пролетарию. 

        ...В Советском строе, жизнь в котором теперь нам, старшему поколению,  кажется новогодней сказкой, рабочему, желающему получить высшее образование, государство рабочих искренне и весомо помогало. Даже в маленьких рабочих городках активно функционировали филиалы разных институтов...

        Когда Алёшка радостный и гордый прибежал к своей любимой, которая к тому времени, таки, стала женой его соперника учителя и принёс к её ногам свой студенческий билет, она ему заявила, смеясь: 

        - Эх! Лёшка, Лёшка! Да в нашем филиале, если прогуливать не будешь и пьянствовать, то тебе диплом на блюдечке принесут за твоё пролетарское происхождение! Цена-то твоему диплому в базарный день - копейка. Мой муж - интеллигент до мозга костей. И из семьи интеллигентной. С ним интересно и без его диплома!

         И детишек мы с ним не в шахтёры выведем, а в люди!

         Огорчённый до сердечной боли, Алексей только и смог из себя выдавить, сдерживая злые слёзы:

         -  Да я для тебя что хочешь сделаю! Хочешь... я тот же институт московский закончу!...

...И поехал, Алексей Кулаков в Москву "московский институт заканчивать"...

          Видимо, всё-таки, на его тернистом пути встретился кто-то порядочный и хоть немного да помог. Советами или делами.

          Просто об этом забывается с годами...

          Зато не забылось и с годами, Алексею, как он, используя слова Карла Маркса, которых он, скорее всего, и не знал тогда, как он, шахтёрский паренёк стал "не страшась усталости, карабкался по каменистым тропам науки».

          ...Не однажды он, выпив чарку, рассказывал мне с застарелой болью, как он жил изгоем в среде столичной институтской молодёжи. Как он к ним тянулся и как хотел на них походить. И как они его использовали и как потешались над его сельской неотёсанностью...

          Но Алёшка, верный своей мечте, упорно карабкался вверх.

          Со временем произошло закономерное, то, что и должно было произойти - Алексей стал пропитываться интеллектом, как мельник мучной пылью. 

          И однажды бывший шахтёр Алексей прозрел. Он увидел и дешевый лоск своих собутыльников, которые жрали и пили на его деньги, заработанные им на ночной разгрузке вагонов, да ещё и подсмеивались над ним, «лохом». Алёша вдруг понял и их продажность, и фактическую примитивность, и показуху.

          Он с удивлением заметил, что его московские сотоварищи уже его не привлекают, а отталкивают, что весь их багаж дутый и что он, Лёшка, шахтёрский парень из самого дна шахтёрского посёлка, этих кичливых столичных выродков уже давно обогнал в развитии.

          Он и знал уже больше сверстников, и втянулся в учёбу, и испытывал к ней интерес, а не имитировал старание для оценки. 

          И вышвырнул Алексей своих бывших дружков-идолов из своей жизни!

          Как их и не было...

          И сразу же на это освободившееся место пришли его истинные друзья - книги.

          Алексей мог вслед за своим великим тёзкой - Алексеем Максимовичем Горьким воскликнуть, что и он обязан всем, что приобрёл - книгам...

          ...Случайно когда-то избранный факультет - филологический - в соперничестве с избранником своей любимой девушки, со временем перестал быть для него случайным и шахтёрский пацан Алёшка, перерос со временем и с немалым трудом в головастого и увлечённого литературой студента Алексея Кулакова, друзьями которого и советчиками стали лучшие умы человечества - "инженеры человеческих душ"...

           И как-то, сама собой, отболела и отпала, как корка с зажившей раны, его юношеская горькая своей безответностью любовь.

           И новый Алексей Петрович - выпускник филологического факультета престижного центрального ВУЗа - иногда, замечая у себя последствия своей несчастливой любви - глубокий шрам, уже не чувствовал привычной боли и наплывающей тоски - он вырос до того, что понял, что эта его любовь - далеко не предел мечтаний человека. И что сегодня с этой, по сути своей, расчётливой мещаночкой, он вряд ли был бы счастлив. Потому что он за эти трудные годы её перерос по всем направлениям.

            Вместе с приобретёнными друзьями - авторами любимых своих произведений, Алексей получил в приданое и... новую Душу.

И эта новая его Душа уже не могла обходиться без литературы, и особенно без её лучшей части - поэзии. 

            Стихи Алексей читал помногу и запоем. А понравившиеся, тронувшие его душу стихи без всякого усилия запоминал целыми поэмами, при случае их декламируя так проникновенно и так воспламеняюще, что очаровывал любую аудиторию.

            В его репертуаре были на первом месте стихи Сергея Есенина, но, порой, он удивлял и более маститых знатоков поэзии, декламируя малоизвестные стихи, допустим, стихи латиноамериканских поэтов прошлого века...

            Совместно с обогащением его души прекрасной поэзией, происходило и формирование его нового внутреннего мира, в котором давным-давно в самый глухой и тёмный угол был отодвинут жалкий сундучок Лёхи-шахтёра, в который он и заглядывать-то не очень любил...

            Как любой человек, формирование которого шло под воздействием литературы, при всём богатстве этого дара, он приобрёл и сопутствующие этому формированию черты; жизненный сарказм, житейское сомнение, иронию к выспренности  чувств, к публичной экзальтированности.

            На последнем курсе он женился на выпускнице физмата, одарённой, волевой и выдержанной девушке, которая, скорее всего, была прямой противоположностью его давней юношеской любви, но близка ему была тем, что она так же несла на своём сердце рубцы от шрамов, которые нам оставляет неразделённая и горькая любовь.

            Женился Алексей без бурного романа, спокойно и буднично, с чем-то сродни "нехлюдовскому комплексу", бациллу которого несли в себе все интеллектуальные парни в России прошлых веков и будут, вероятно, болеть и интеллектуалы будущего...

            ...Я же познакомился с Алексеем Петровичем Кулаковым на Вуктыле, на Всесоюзной ударной стройке газопровода "Сияние Севера", куда он был прислан молодым директором Вуктыльской школы рабочей молодёжи.

            Школы, которую он, в большей мере создавал.

            Днём строил и достраивал, разбираясь с сантехникой и сантехниками, гоняя свой маломощный совместительский штат рабочих.

            А вечером, всё более увлекаясь и, очевидно, вспоминая свои студенческие открытия литературного мира, рассказывал, рабфаковцам Великой добровольческой стройки нового времени о писателях и поэтах, читая взахлёб и смакуя, как опытный дегустатор хорошее вино, их высказывания и стихи!

           Да так читал, что сонная одурь, наплывавшая в натопленных классах вечерней школы, на этих мальчишей - кибальчишей, собравшихся со всей огромной страны - Советского Союза, чтобы дать газ стране, и отработавших целый день на северном морозе за минус тридцать, эта сонная одурь отступала и в их глазах зажигался сначала интерес,  потом удивление, которое сменял восторг перед прекрасным.

          ...Познакомились мы с Алексеем Петровичем случайно. Я очередной раз куда-то поступал и попросил его проверить моё сочинение. Сочинение на проверку он взял, а потом мы разговорились с ним в тёплой кабине моей машины, под сытое урчание мотора…

          ...И когда мы с ним дошли до любимых и Алексеем, и мной стихов Сергея Есенина, мы с удивлением заметили, что три часа пролетели, как одна минута и что мы теперь с Алексеем - друзья навек...

           Потом была наша дружба…

           Длинной в четверть столетия...

           Но это уже другая история...

           Успею, напишу!

==============================================================

На фото - семья Кулаковых; мой друг - Лёха, его верная Санчо Панса - жена Ольга и их дети: Машенька и двойняшки Юрка и Андрей.

Вуктыл - Питер.

5 января 2019 г.