- Нам нужно развестись с Петряковым.

Элеонора это не выпалила сразу, а дождалась, когда мама на неё посмотрит и поймёт, что дочь 

хочет с ней поговорить.

- Он нас не любит, мама. Может тебя любил давно, а сейчас не любит. И нам от него один вред!

Он вообще опасный, тебя вон как швырнул, сволочь!

Мама ахнула:

- Что ты, доченька, разве можно так про отца! Он тебе отец!

- К большому сожалению!

Элеонора демонстрировала естественные для своего возраста и среды начитанность и максимализм.

Мама замолчала, обняла дочку, отстранила, посмотрела ей в лицо. Глаза Элеоноры были готовы 

взорваться слезами.

Мама молчала больше минуты.

- Ну ладно, вот представь: мы развелись.

- Ну и хорошо!

- Петряков будет со своими приятелями напиваться каждый вечер. Вот представь: опять напился и 

ему очень захотелось нас увидеть. Может быть такое?

- Ну... может.

Элеонора постаралась упокоиться, чтобы думать честно.

- Вот он пошёл к нам, к нашему дому, посмотреть на нас хотя бы в окошко, а приятели за ним и 

орут: Петряков, ты куда? Плюнь на них, суки!

Элеонора вздрогнула, прижалась к маме.

- Ладно, вот он пришёл, хотел через заборчик перешагнуть, поскользнулся спьяну и в лужу 

упал! И лежит там и плачет, пьяный. А приятели над ним насмехаются, а потом уйдут. А он 

лежит, ушибся, то на четвереньки встанет, мычит чего-то.

Доченька. Ведь ты как это увидишь, так ко мне побежишь, скажешь - мама, там папка 

лежит, пойдём его поднимем, приведём! Он плачет, он заболеет.

Элеонора плотнее прижалась лицом к маме и погладила её, как будто наоборот - та её дочь.

Женщины осмысливали глубину неизбежности. Мужчина по привычной синусоиде шёл их предавать.