Я очкарика хорошо помню, сам близорукий, наверное это причина. Не ждите, если кто читал мои другие повествования, описаний его гибели, смерти, кончины - я этого не видел, может он и по сей день жив. Тогда очень старенький.

Так вот очкарик. Я тоже с детства очкарик, но перемолол это дело! Дело непростое, но получилось у меня более-менее. А он вжился и так и жил очкариком.
Начну не последовательно, а с того, что больше всего поразило в своё время и отчетливее прочего запомнилось -
он ходил по грибы.

Ходил как положено, до света, далеко. Когда возвращался, всегда не доходя села в яму мусорную вытряхивал свою корзинку, была там такая старая яма. И обязательно это кто-нибудь да видел. Может раз, может два спросили его, так он отвечал - старые, по жадности собрал, трудно мне, плохо вижу, а пришёл домой, азарт прошёл и отравиться боюсь, вот и поумнел. Ну, примерно так.
А я тоже очкарик, конечно интересовался и разок подглядел, то есть порылся в яме: он мухоморы собирал. То есть чтобы не пустую корзинку домой нести, мухомор и вовсе слепой различит.

Ещё он по-своему пьянствовал.
Всегда в выходной день, а водку покупал накануне. Утром выходил из дома одетым на выезд и если всртечал кого, то на вопрос: "Далёко ль собрался?" врал что-нибудь, что да, мол, далеко. Шёл в сторону станции, но не доходил, а окольно, как шпион, возвращался, высматривал - пусто ли во дворе? - и шмыг к себе. Окна с вечера занавешивал чтобы ни одной щёлочки. Мы, мелкие, сколько раз пытались высмотреть, что он там делает, ни разу не высмотрели. А вечером, после заката, выходил очкарик очень опрятный, побритый, наодеколоненный, садился на чурбак и улыбался, подняв взор градусов на 30, пока совсем не стемнеет.

Работал очкарик на стекольном заводе и вроде был небольшим начальником, может мастером. А во дворе у нас стекольщиков больше не было, не с кем было ему про работу поговорить, но он всё равно говорил с мужиками, если те заводили разговор про жизнь. Рассказывал вещи, остальным непонятные и далёкие, это видно было по лицам, рассказывал эмоционально. Мужики переглядывались и перемигивались, но в общем относились доброжелательно - все были трудяги и ценили, кто так про работу говорит. Вообще очкарика не обижали, когда пьяные, старались стороной обойти, чтобы не попался под горячую руку.

Очкарик жил один, не женился. Счётом раз - мама посылала что-нибудь передать или спросить - был я в его квартирке. Ничего так, чисто всё. Посуды не видать нигде, зато одежда на гвоздях прямо над кроватью висит. Очень мало всего, половиков нет. А на кровати кружевной подзор и на тумбочке кружевная скатёрка, а на стене вышивка сверху реечкой прибита. Это потому взялось, что у очкарика жены не было, но любимая женщина была.

Тётки со двора звали её "тощая", с жёстким "щ" и ударением на "а". Она была старше очкарика лет на десять, с очень добрым лицом и одета в серое. Приходила через день или реже, поздно вечером всегда уходила. Очкарик после её ухода выходил сидеть на чурбаке и грустить. Он просто плакал - без слёз, без звуков, без движения, только лицо его перетекало, на нём мысли были видны! И выходил он без очков. Мы собирались посмотреть, а взрослые нас гоняли - чего вылупились, мол.

Вообще, вот сейчас подумалось: до чего же добрый был тот наш двор в Переулке Цветного Горошка, хоть и сволочи тоже все были обитатели, как сейчас понимаю. Очкарик когда сидел на чурбаке так он впитывал атмосферу. А живи он молодым сейчас, то кончил бы плохо без этой атмосферы, точно.
А и я бы каким стал, уж не писал бы всякое, тоже точно.